Теперь я не сомневался, что один из оставшихся четверых ибыл тем самым предателем. Прости меня, Влад, я плохо о тебе подумал. Это всесегодняшний проклятый день. Прости меня, дорогой.

Леонид Свиридов действительно успел рассказать обо всемтолько Дятлову.

Тот сидел у телефона, когда в комнату вошел Свиридов ипозвал Дятлова в коридор, где рассказал ему обо всем. Когда Панкратов вызвал иДятлова, тот уже знал обо всем, но не имел возможности рассказать об этом своимтоварищам.

Панкратов приказал Краюхину послать Хонинова для опознаниятрупа, а оставшимся офицерам подготовить рапорты о случившемся. Именно в этотмомент, когда все писали свои докладные. Дятлов, освобожденный от подобной процедуры,решил позвать одного из товарищей в коридор, чтобы рассказать ему обо всем.

Вышедший сотрудник не понял, почему его позвал Дятлов. Онивсе были утомлены чрезвычайными происшествиями и экстремальными ситуациями,сменяющими друг друга. И поэтому офицер смотрел равнодушно-усталыми глазами.

— Что еще случилось, Влад? — спросил он.

— Тише, — сказал Дятлов, оглядываясь по сторонам, — я нехочу, чтобы нас слышали. Мы не знаем, кто предатель.

— А в чем дело?

— Ко мне приходил Леня Свиридов. Ему звонил Шувалов.Свиридов скоро поедет с ним на свидание. Никита позвонил и рассказал мне осмерти Иона.

— Они были вместе?

— Да. Они взяли этого Шурыгина, сумели его расспросить.Шурыгин действительно был в квартире Метелиной. Взрыв на Усачева устроилисотрудники ФСБ.

— А где Никита?

— Этого я не знаю. Но он сумел передать самое главное.Приказ об этом Шурыгину передал его начальник отдела полковник Барков. Мынаконец нашли того, кто все это придумал. Как только приедет Хонинов, я емурасскажу. Я ему доверяю больше, чем остальным.

— Тише… нас могут услышать. Пойдем в туалет, мне нужно стобой поговорить.

Дятлов был мужественным и порядочным парнем. Но порядочныелюди часто проигрывают в схватке с подонками. Он пошел за офицером, неподозревая, что тот, кого они больше всего опасались, идет впереди него. Икогда они вошли в туалет, офицер внезапно накинул на шею Дятлову леску и началдушить. Если бы не раненая рука, он сумел бы как-то противостоять нападению. Норука подвела его, и он проиграл эту самую главную в своей жизни схватку.Бездыханный труп старшего лейтенанта Дятлова упал на мраморный пол. Убийца оттащилего в одну из кабин и, оставив там, закрыл дверцу. Хонинов вернулся достаточнобыстро.

— Никто не звонил? — спросил он.

— Нет, — ответил Аракелов, — мы сидим здесь все время.

— Никуда не выходили?

— Иногда выходили в туалет.

— А где Дятлов?

— Может, его опять вызвал генерал, — предположил Маслаков, —или ему стало плохо. Все-таки он весь день был на ногах.

— Я его найду, — вышел из комнаты Хонинов. Сначала онспрашивал в соседних комнатах, потом узнавал в других отделах, ходил покоридору. И наконец заглянул в туалет. Он медленно шагал, и звуки его шаговгулко раздавались в пустом помещении. Одна дверца была закрыта. Наклонился иувидел чью-то неестественно вывернутую ногу. Он осторожно открыл дверцу иувидел убитого Дятлова.

Несколько секунд он стоял в онемении, а затем, наклонившись,бережно поднял тело убитого товарища. Он вышел из туалета, прошел по коридору иударом ноги открыл первую попавшуюся дверь. В кабинете сидел подполковник вформе.

Увидев Хонинова, он вскочил и молча глядел на капитана.

Хонинов, придерживая тело правой рукой, сгреб левой все состола и положил тело. Потом сказал:

— Позаботьтесь о нем.

И вышел из кабинета, оставив изумленного подполковника.Вытащив пистолет, он шел по коридору, не обращая внимания на удивленные взглядыофицеров. И вошел в свою комнату, также ударом ноги отворив дверь. Троеофицеров вскочили.

— К стене! — проревел Хонинов, — к стене!

— Ты с ума сошел? — спросил Маслаков и получил удар в лицо.Он упал, а двое остальных попятились к стене.

— К стене, — ревел Хонинов. — Я убью тебя, сука, я убьютебя, сволочь.

Я убью всех троих, чтобы умер и тот, кто убил Дятлова.

— Что? — вскрикнул Маслаков.

— Его убили там, — Хонинов махнул рукой в сторону туалета. —Его убили и бросили в туалете. И я узнаю, кто из вас это сделал. А если неузнаю, то убью всех троих. Пусть меня судят потом. И пусть двое погибнутбезвинно, я все равно убью всех троих.

В этот момент зазвонил телефон. Все вздрогнули. Хониновпосмотрел на телефон. Второй звонок, третий. Хонинов наконец, чуть опустивпистолет, поднял трубку. Чей-то женский голос попросил Дятлова. Хонинов перевелдыхание и спросил:

— Кто спрашивает?

— Это его знакомая, — ответила женщина. — А кто говорит?

— Капитан Хонинов.

В этот момент она передала трубку, и он услышал голосШувалова. «Это Никита. Дятлов предатель. Он нас всех выдал».

Хонинов потрясение молчал.

— Сука ты, Никита, — сказал он, и все стоявшие в комнатевздрогнули, — настоящая сука. Я тебя, гниду, из-под земли достану.

— Что ты говоришь? — закричал Маслаков. — Это не он. — НоХонинов уже бросил трубку.

— Что он сказал? — спросил Маслаков. — Что он тебе сказал?

— Что Дятлов предатель, — растерянно сказал Хонинов и,пошатнувшись, сел на стул и заплакал.

В комнату ворвался Краюхин. И с ним еще несколько офицеров.Увидев разбитое лицо Маслакова, он закричал:

— Что у вас происходит?

Хонинов продолжал беззвучно плакать. И это было самоестрашное, что могли видеть офицеры. Хонинов сидел и плакал, как ребенок. ДажеКраюхин явно смутился.

— Убит Дятлов, — сухо сообщил Маслаков, — его кто-то убил ибросил в туалете.

— В каком туалете? — растерянно спросил Краюхин.

— В нашем туалете, — пояснил Маслаков, и полковник,повернувшись, выбежал из комнаты.

— Идем, Сергей, в другую комнату, — предложил Бессонов, —там есть диван.

— Правильно, — поддержал его Аракелов, — лучше пойдем туда.Они взяли Хонинова за руки и повели в другую комнату.

Туда же вошли Краюхин и Маслаков.

— Это уже не шутки, — гремел начальник уголовного розыска, —нашего офицера убили в здании управления. Это не скандал, а похуже, это плевокнам в лицо. — Краюхин обреченно подумал, что теперь ни при каких условиях неполучит звание генерала. Ему могли простить все: и разгул бандитизма, и гибель офицеров,и даже утренний взрыв. Но убийство офицера в здании самого управления ему непростят. Он вдруг понял, что обречен. Обречен навсегда остаться полковником. Новместо того, чтобы переживать, он неожиданно почувствовал облегчение. Теперь ненужно было притворяться.