Ванда Федоровна обсудила нюансы, связанные с проживанием нового постояльца на «Вилле Рено», не обойдя стороной и вопрос оплаты.

– На таможне я обменял рубли на финские марки. Я заплачу вперед. Покончим с этим после обеда, Ванда Федоровна. Кстати, я уже несколько лет не ел такого отменного борща.

– А есть ли у вас в Петрограде невеста? – спросила Маруся, которую этот вопрос занимал сильнее всего.

Ее мать недовольно сдвинула брови:

– Подобный интерес совершенно неуместен, дорогая. Простите ее, Николай Егорович!

– Ничего страшного. Невесты у меня нет, – говоря это, Николенька смотрел на Марусю с обезоруживающей улыбкой.

– А у Ады есть жених, – брякнула Лиза. – Только он сейчас в отъезде.

Улыбка на губах Фетина не исчезла, но заметно поблекла.

– Вот как? Жених? Я не знал…

– Он наш постоялец, Денис Осипович Брискин, – сказала Ванда Федоровна. – Мы ожидаем его возвращения со дня на день.

– Брискин? – повторил Николай, устремив на подругу детства озадаченный, недоверчивый взгляд.

Ада, на которую внезапно накатила волна ужаса, не смогла выдавить ни слова. Вместо нее вновь заговорила Лиза:

– Денис Осипович был сильно болен, Ада выходила его, как подлинная сестра милосердия. А он, представьте себе, принял это как должное. Вы бы так не поступили, правда, Николай Егорович?

– Н-нет, – пробормотал он, продолжая пристально смотреть на красную до ушей Аду.

– Надеюсь, батенька, вы не большой любитель водки? – поинтересовался старик Шпергазе. – В Финляндии сухой закон, а местные из-под полы продают некачественный товар. На днях в газетах писали о новых отравлениях древесным спиртом – только за этот месяц шесть смертей.

– О, не беспокойтесь, я не пью водку.

– Ну разве он не душка? – пропела Лиза.

После обеда, решив все вопросы с хозяйкой, Николай нашел Аду у верхнего пруда.

– Прогуляемся? Нам есть что обсудить.

– Да, – выдохнула она, готовая на всё, лишь бы Николенька не довел до конца начатое расстрельной командой.

Они стали медленно спускаться вдоль прудов в нижний парк. Снег полностью сошел несколько дней назад. Воздух, удивительно прозрачный, наполнял грудь трепетом смутных предчувствий. Хороший или дурных – Ада не умела распознать.

Фетин слегка волновался, подбирая слова.

– Спасибо, Даша, что сохранили мою тайну. Как вы, возможно, догадались, я приехал не в отпуск. Разумеется, я желал увидеть вас, но главное – мне поручено разыскать сбежавших в Финляндию руководителей Кронштадтского мятежа. Его организовали бывшие царские генералы, которые теперь в эмигрантской газетенке отрицают свою причастность. Якобы это большевистская пропаганда35! Сволочи… Простите, Дашенька… Так вот, моя миссия секретна, я должен заручиться полным доверием русских эмигрантов и финских властей. Однако вас я не могу обманывать. Доверившись вам, я рискую жизнью и надеюсь если не на поддержку, то на понимание и молчание.

– На понимание? А что будет с теми, кого вы сумеете разыскать? – прочтя ответ во взгляде Николая, Ада вздохнула. – Нет, я решительно не понимаю. В чем их вина? Неужели хотеть для России лучшего будущего – преступление?

– Вы заблуждаетесь, Дашенька. Эти кровопийцы ненавидят рабочих и крестьян, мечтают снова заковать их в кандалы. Мы же, напротив, строим светлое будущее для народа. Я верю в это всем сердцем! Но это трудная задача, учебников у нас нет, а враги революции ежечасно, ежеминутно стремятся нам помешать. Оттого и ответные меры столь суровы. Но они временные. Как только контрреволюция будет задушена, пытки и расстрелы прекратятся. Поверьте, диктатура пролетариата – единственная альтернатива для России.

– Но разве можно этим оправдать убийство царской семьи… невинных детей?

– Жертвы необходимы. Это спасительные жертвы во имя свободы и правды. Конечно, здешний кружок буржуазной интеллигенции сильно ограничивает ваши взгляды.

Они дошли до большого пруда и остановились на причале, огороженном валунами. Первым созерцательное молчание нарушил Николай.

– Денис Осипович Брискин, – задумчиво проронил он.

Сердце Ады упало. Она заговорила торопливо, нервно сцепив пальцы в замок:

– Николенька, вы доверились мне, и я вас не выдам. Но прошу об ответной услуге – сохраните ему жизнь. В Петрогубчека считают, что он был расстрелян. Дайте мне слово, что всё так и останется. Если я вам хоть немного дорога, вы сдержите обещание.

– Вы любите его?

– Это не имеет значения. Я не хочу, чтобы он стал еще одной «спасительной жертвой» во имя вашей революции.

Фетин посмотрел на Аду так, словно его ответ зависел от того, что он прочтет в ее глазах. На миг ей показалось, будто он наслаждается осознанием собственной власти над человеческой жизнью. Но Николай поспешил успокоить ее:

– Даже будь Брискин виновен, он слишком мелкая сошка, чтобы преследовать его в Финляндии для исполнения приговора. Вы довольны? Ну а теперь, когда неприятное объяснение позади, будем говорить только о хорошем. О моей миссии больше ни слова. Ради вас, Дашенька, я буду исключительно любезен с вашим женихом.

Напряжение сошло на нет. Они проболтали до вечера, совсем как в детстве. Ада поняла, что ее друг, в сущности, почти не изменился. Когда он не вспоминал о своих политических убеждениях, он был прежним Николенькой, который тонко чувствовал красоту природы, цитировал по памяти любимых поэтов и умел развеселить Аду даже в минуты душевного смятения. Она впервые за несколько дней перестала не только терзаться из-за поведения Додо, но и вообще думать о нем.

Они поднимались по Морской улице, сильно опаздывая на ужин. Ада почему-то ничуть не переживала по этому поводу и смеялась, стараясь нагнать свою длинную тень.

– Знаете, Даша, я ведь привез вам один из последних сборников Гумилева, изданный в восемнадцатом году «Гипербореем»36. Называется «Костер». Я подумал, что вы никак не могли бы его достать.

– Спасибо, Коля! Вы чудо. Кстати, прямо напротив живет поэтесса Юлия Сергеевна Нежинская. Она придет в восторг, узнав, что на «Вилле Рено» новый постоялец. Своим приездом вы дали ей повод стряхнуть пыль со старых тетрадей. Она непременно захочет познакомить вас со своими стихами.

– Видимо, все остальные уже сыты по горло ее творчеством? – усмехнулся Николай.

– Напрасно вы так, – с наигранной суровостью произнесла Ада и тут же сама расхохоталась.

Она влетела в столовую, всё еще смеясь, раскрасневшаяся от быстрого шага. Все обернулись на нее, а она, машинально глянув на стул Брискина, даже не поняла, что стала объектом всеобщего внимания, ибо видела перед собою только Додо. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он медленно перевел взгляд за плечо Ады – на ее спутника, такого же румяного и довольного.

Ада смутилась.

– Вы уже вернулись? – пробормотала она и мысленно обругала себя за нелепый вопрос и в особенности за «уже».

– Рад, что вы не скучали, Ада Михайловна, –