кормящим матерям предоставляли, пусть и в небольших количествах, дополнительное питание. Хотя ясли были рассчитаны на втрое меньшее количество детей, чем в реальности содержали, и матери, и дети чувствовали себя хорошо[415]. Профсоюзные заводские комитеты (завкомы) также заботились о семьях рабочих, призванных в армию, предоставляя им материальную помощь и обеспечивая дровами[416]. Заводы, порой единственные места в городе, где оставались горячая вода и электричество, стали центрами повседневной жизни. Здесь купали детей, в цехах чинили утварь, городские жители приходили за горячей пищей. Все эти группы отчаянно нуждались в помощи, но в то же время сокращали запасы, предназначенные для рабочих.

Скудный рацион сказывался на здоровье рабочих, особенно в промышленных городах со слаборазвитым сельским хозяйством на востоке и Крайнем Севере. В феврале 1943 года председатель профкома и заводской врач челябинского завода № 200 отправили обеспокоенное письмо Н. М. Швернику, первому секретарю Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов (ВЦСПС). Они сообщали, что возросло число случаев отеков, вызванных недостатком белка, авитаминоза, дистрофии первой и второй степени, что привело к высоким показателям заболеваемости и смертности, особенно среди одиноких рабочих, живущих в общежитиях. Если срочно не принять меры, писали они, чтобы улучшить питание бессемейных рабочих и больных дистрофией, положение на заводе окажется катастрофическим, потому что рабочих и так не хватает. Авторы письма просили Шверника выделить им достаточное количество продуктов и витамина С, чтобы профсоюз мог дважды в день кормить 1600 рабочих и предоставить дополнительное питание для тех, кто уже страдал от истощения в той или иной стадии[417].

Продовольственный кризис усугублялся, поэтому профсоюзы, комсомол и партия провели ряд тщательных расследований, после которых ситуация в столовых отчасти наладилась[418]. В ноябре 1943 года, как раз когда продовольственные нормы резко сократились из‐за неурожая, Совнарком издал постановление, обязавшее все московские столовые предоставлять гражданам минимальный выбор: предлагать по крайней мере два первых блюда, три вторых, один десерт и один горячий напиток. Постепенно аналогичная система была введена повсеместно. Поварам рекомендовали разнообразить меню, что было проще сделать, когда предприятие могло пополнять свои запасы продукцией подсобных хозяйств и огородов. Наркомат торговли распорядился, чтобы люди, страдающие от острого недоедания и близкие к истощению, получали усиленное диетическое питание (УДП). В Москве число детей на усиленном питании почти удвоилось, достигнув более чем 46 000 человек, как и число взрослых, выросшее до 57 000 человек. В Пензе 2275 истощенных рабочих завода № 50, производившего боеприпасы, перевели на трехразовое питание в столовой[419]. Эти усилия не дали мгновенного результата. В начале 1944 года около трети всех сотрудников предприятия, а их насчитывалось 18 000 человек, по-прежнему находились на разных стадиях истощения, а обеденный зал для получавших УПД вмещал всего 165 человек. Завод, как и многие другие, не получал из центральных запасов всех положенных ему продуктов, а подсобное хозяйство приносило мало. Руководство завода пыталось решить проблему, отдавая еду, предназначенную в награду стахановцам, тем, кто страдал от истощения, так что между двумя группами возникла напряженность[420]. Размышляя об успехах и неудачах, Любимов объяснил: «Конечно, не все столовые работали одинаково – одни лучше, другие хуже. Но в целом вывод может быть только такой: общественное питание помогало советским людям переносить тяготы войны, растить детей, жить и работать во имя победы. Так было и в далеком сибирском тылу, и в блокированном Ленинграде, и на протянувшихся на тысячи километров железнодорожных путях»[421]. Любимов, вероятно, слишком оптимистично смотрел на питание в столовой и его достоинства, но он не ошибся, сказав, что люди выживали во многом именно благодаря системе общественного питания.

Подсобные хозяйства, огороды, нецентрализованные запасы

Центральные государственные запасы таяли, поэтому значимость местных источников продовольствия росла. 5 января 1942 года ВЦСПС издал два постановления об организации огородов. Первое постановление гласило, что при заводах следует разбить общие огороды, урожай которых будет поступать в столовые, второе – что желающим заниматься огородом выделят небольшие отдельные участки[422]. В феврале Наркомат торговли учредил отделы рабочего снабжения (ОРСы) на ведущих оборонных, угледобывающих, химических и металлургических предприятиях, чтобы улучшить питание рабочих, обеспечить запланированные поставки в полном объеме и организовать дополнительные источники продовольствия. Весной 1942 года ОРСы были учреждены во всех отраслях промышленности. К концу войны 7720 ОРСов обслуживали почти половину населения, получавшего карточки, направляли рабочим больше половины того, что им выделяли из центральных государственных запасов, и вели 30 000 подсобных хозяйств[423]. Они сформировали рыболовные бригады, разбили огороды, построили свинарники, установили связь с совхозами, колхозами и местными поставщиками продуктов[424]. В некоторых промышленных городах ОРСы стали заведовать магазинами, некогда находившимися под управлением горторготделов[425]. При многих заводах они учредили подсобные мастерские для ремонта одежды, обуви и мебели, а также предприятия для производства посуды, бочек, стройматериалов, выделки кожи и выпечки хлебобулочных изделий, чтобы удовлетворить потребности рабочих и торговать с крестьянами на колхозных рынках[426].

7 апреля 1942 года Совнарком и ЦК распорядились, чтобы местные советы передали всю неиспользуемую землю в окрестностях городов заводам и другим учреждениям под подсобные хозяйства и частные огороды[427]. Четверть всех подсобных хозяйств при столовых составляли свинарники, которые оказалось легко содержать, другие же хозяйства снабжали рабочих картофелем, овощами и другими видами мяса[428]. Кроме того, государство разрешило промышленным наркоматам, предприятиям и производителям торговать и заключать договоры[429]. Хозяйство не всегда шло успешно. На Урале из‐за неплодородной почвы, нехватки рабочих рук, проблем с транспортировкой и хранением рабочие могли засеять меньше земли[430]. Помимо картофеля и других овощей, многие хозяйства сеяли хлеб, часть которого они обязаны были сдавать государству[431]. Когда речь шла о более крупных хозяйствах, государство оговаривало, какую площадь можно засеять, диктовало выбор сельскохозяйственных культур и долю урожая, которую следовало оставить на корм скоту, регулировало хранение и проращивание семян, поддержание инструментов в рабочем состоянии, удобрение, ирригацию, применение фунгицидов и инсектицидов[432].

Через профсоюзы и местные советы государство также организовало раздачу земли под частные и коллективные огороды. В период с 1942 по 1944 год число коллективных и индивидуальных огородов выросло более чем втрое – до 16,5 миллиона. В 1942 году около трети всех городских жителей работало на личном или общественном огороде, а в 1944 году – уже около половины. Среди рабочих эта доля была еще выше: более 90 % рабочих, занятых в черной металлургии, горнодобывающей промышленности и на железных дорогах, работали на огородах[433]. К 1945 году огороды были у