— Отстань…

— Я рисковал, между прочим. Меня могли убить.

— Никто не просил тебя тащиться за мной на вокзал, — огрызнулась она.

— Что ты передала Берту?

— Какая тебе разница?

— Отвечай!

— Я не на допросе!

Эдик исчерпал аргументы, которые должны были заставить Ларису во всем сознаться, и разъярился.

— Что ты намерена делать? Продолжать в том же духе?

Все это походило на кошмарный сон. Красавец-мужчина оказался преступником. Лариса не могла в это поверить.

— Хочешь чаю? — смягчился Эдик. — У меня после стресса жуткий аппетит. Пойду сварю пельмени.

При упоминании о пельменях Ларису затошнило. До нее наконец дошло, что она была на волосок от смерти. И виной этому — Берт.

Эдик отправился в кухню, а она закуталась в плед и попыталась ни о чем не думать. Хотя бы несколько минут. Черта с два! Страх затопил ее сознание. Беспорядочные мысли хлынули потоком, с которым она не могла справиться.

Что теперь будет? Как ей дальше жить? Скрыться? Уволиться с работы и поселиться у матери? Это не выход. Бросить все и пуститься в бега?.. Вернер! Вот кто причина ее нынешнего состояния. Его проклятый метод доводит людей до безумия. У этого безумия — разные лица. Должно быть, Вернер использует какой-то особенный вид внушения.

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Неужели это происходит с ней?

В кухне возился Эдик, звенел посудой. Ларисе хотелось зарыться с головой под плед и забыть клуб, Вернера, свой испорченный отпуск, Берта и все с ним связанное. Вернуться к прежней спокойной и скучной жизни, которую она так ненавидела.

Эдик позвал ее есть пельмени. Лариса отказалась. На ум пришел Ренат. Позвонить ему, что ли? Спросить, как он себя чувствует?

Ее сотовый остался дома. Собираясь на вокзал, она была словно в трансе и не взяла с собой ничего, кроме пакета со свертком, заново обмотанного скотчем. Берт может заметить, что сверток вскрывали. Уже заметил.

— Я сделал тебе чай, — крикнул из кухни доктор. — Ты идешь?

Она поплелась пить чай, чтобы отвлечься. Эдик выглядел растерянно-агрессивным. Он молча подал ей чашку с чаем, а сам уселся доедать пельмени. Лариса отвела глаза, чтобы ее не стошнило.

— Бери конфеты, — предложил он. — Надо утолить голод.

— Я не голодна…

После еды Эдик уговорил ее лечь. Она сразу провалилась в черноту, где кто-то пересыпал из ладони в ладонь необработанные алмазы, похожие на леденцы. Берт играл в рулетку и выигрывал. Убийца нажимал на курок, из ствола с глушителем вылетала пуля…

— А-ааа! — взвизгнула Лариса. — А-аа-а!

Кто-то тряс ее за плечо и голосом Эдика повторял:

— Проснись… проснись…

Она открыла глаза и увидела его лицо.

— Кошмар приснился?

— Где я? — Лариса обвела взглядом комнату, оклеенную новыми обоями. Чужая мебель, незнакомая люстра…

— Ты не помнишь? — удивился доктор.

— Я заблудилась между явью и сном. Никак не могу выйти из лабиринта.

— Уже вечер. Будешь ужинать?

— Не знаю…

Лариса проспала несколько часов, но ей казалось, что пролетели считаные минуты. Эдик держал в руках мобильный телефон.

— Я сфотографировал тебя с ним…

— С кем?

— С бандюгой! На вокзале, когда вы шли под ручку. Гляди, что получилось…

— Может, потом?

Он мотнул головой.

— Сейчас. Кажется, фотокамера барахлит, — Эдик показал сделанные им кадры. — Взгляни-ка!

— В чем дело?

— Здесь только ты, — сконфуженно сообщил он. — А вместо него… пустое место.

Лариса спросонья не понимала, о чем речь.

— Дай сюда!

Она увидела на снимке себя, идущую с пакетом в руке. В углу в объектив попала машина с шашечками.

— Вы шли рядом, — нервничая, объяснил Эдик. — Он схватил тебя под руку. Я испугался, что тебя насильно посадят в машину и увезут. Ты помнишь, как он потащил тебя к стоянке такси? На нем была куртка с капюшоном! Помнишь?

Лариса помнила. Однако на снимке рядом с ней никого не было. Разве что бесформенное серое пятно.

— Ты нас фотографировал? Зачем?

— Из ревности… назло… чтобы уличить тебя во лжи…

— Прекрасно!

— А как бы ты поступила на моем месте?

— Ну и где он? Бандюга, с которым ты меня засек?

— Камера не сработала…

— А остальные кадры?

— Такие же…

Зоя показалась Ренату уставшей и помятой. Несмотря на прическу и элегантное платье в горошек, она выглядела постаревшей лет на пять.

— Что-то мне нехорошо…

— Опять с сыном поскандалила? — безжалостно осведомился он.

Зоя заказала столик в китайском ресторане. После того, что она видела в кондитерской, у нее появилось отвращение к сладостям.

— А ты жестокий…

Ему стало стыдно. Ссориться с Зоей было ни к чему, но и встречаться с ней нет смысла. Ее невысказанные упреки висели в воздухе, а Ренат терпеть этого не мог.

— Я ненавижу китайскую кухню!

— Здесь отлично готовят отбивные с картошкой. Я знаю твои вкусы, — натянуто улыбнулась Зоя.

— Прости, я на минутку вырвался. Не хочу опаздывать на работу. Шеф и так на меня зубы точит. Ты же не возьмешь меня на содержание, если я окажусь на улице?

— Почему бы нет?

— Я пошутил. Выпью кофе и побегу. Ты не беспокойся, обедай.

— Ты не можешь поступать со мной, как…

— Я тебе ничего не должен, — перебил он. — Деньги верну… со временем. В любви я тебе не клялся, жениться не обещал.

Зоя побледнела от его грубости. Он смотрел на жемчужное ожерелье на ее шее и внезапно ощутил внутренний жар. Она любит жемчуг. Белые бусины поблескивали в дневном свете. Ренат представил, как прочный белый шнур обвивает шею Зои… как она защищается и в агонии рвет ожерелье. Жемчужины рассыпаются, падают…

— Я не банк, чтобы раздавать кредиты. Если между нами все кончено, верни мне деньги. Всю сумму сразу, а не частями.

— Где я возьму столько?

— Одолжи у Сони, — дрожащими губами усмехнулась бывшая любовница. — Пусть она тебя выручит, как когда-то выручила я.

— У Сони нет бизнеса!