она попала? Где Денис? Мысли все еще путались в голове. Катя затравленно оглядывалась, но вокруг себя видела только мрачную безысходность: умирающую осеннюю природу, хлюпающую под ногами грязь, бомжей, гопников, пьяниц, рассматривающих ее с подозрением. В душе снова поднималась паника, и Катя обратилась к единственной защите, которая сегодня ее спасала, – ко тьме внутри.

В голове тут же прояснилось. Тьма знала ответы на все.

Мир не изменился. Он всегда был таким. Грязным, гадким, полным быдла, мрази, подлецов и садистов. Просто Кате всю жизнь врали, ее всю жизнь использовали. Сначала построили вокруг нее оранжерею, растили как нежный, закутанный в вату цветок для нужд бизнеса. Потом явился Денис, грубо сорвал ее с клумбы и повез, как подарок, своему отцу, по пути отщипывая лишние листья и шипы, калеча и ломая, чтобы доставить ее в том виде, в котором она нужна. Ей даже опомнится не дали. Когда отца убили, Денис забрал ее себе, но толком так и не придумал, что с ней делать. Просто сидел и любовался. Думал, что этого достаточно. Думал, что это и называется любовью. А она пыталась найти в нем прежнюю страсть, погружалась в его ограниченный мир и совсем не знала, какова реальность на самом деле. А она вот какова: грязная, мерзкая, циничная и жестокая.

Мир, где никто никого не любит, где руководствуются базовыми реакциями: «Дают – бери, бьют – беги». И теперь она в этом мире сама по себе. Ее все бросили, все предали. Или вынужденно подставили, потому что оказались слишком слабы и глупы. Макеев всегда думал о себе и только прикрывался красивыми словами об обещании ее матери. Зачем он потащил ее в офис? Если бы не его эгоизм и слабость, ее не схватили бы и не поместили бы на пыточный стол. Эмеры… эмеры Кате казались теперь такими слабыми, жалкими и омерзительными! Они, как послушные собачки, служат сильным мира сего, а гонору-то: кланы, семьи…

Катя задумалась о Денисе. Их недомолвкам у тьмы тоже нашлось объяснение. Любовь перегорела. Она была лишь вспышкой. Катя где-то слышала, что любовь живет три года. Что ж, их чувств не хватило и на это. Сначала они ярко вспыхнули. Так, что осветили весь мир. Но и сгорели слишком быстро, и влюбленным друг с другом стало скучно. Катя пыталась поймать жар того костра, но в нем оставались только остывающие угли. Они еще грели, но с каждым днем все слабее. Она чувствовала, что что-то не так, а Денис считал, что все в порядке и у них все как у всех. Потому что не хотел ее отпускать. Он тоже эгоист, тоже хотел ее использовать. Как и все остальные.

Катю все всегда использовали.

Она всю жизнь играла по чужим правилам. Ей говорили, что хорошо, а что плохо, что стоит делать, а что нет. Хватит! Теперь она сама будет устанавливать правила!

В мире правит сила и жестокость, значит, Катя должна стать самой сильной и самой жестокой. Чтобы никого больше не бояться и не подставляться, надеясь на других. На слабаков, которые всегда подводят или предают. Теперь использовать окружающих будет она.

Из всех, кого она знала, только каннибалы жили так, как хотели, без оглядки на кого бы то ни было.

Хотя… выпитая память помощника Макеева подсказала ей, что и черные бегали по его заданию, а задание было убить ее. Выходит, и они не свободны? Ну что ж. Это можно исправить.

Катя вытерла с лица грязь и огляделась. В ее взгляде появилось нечто, от чего компания алкашей, до этого пялившаяся на нее, благоразумно отвернулась и засобиралась прочь, видимо, вспомнив о каком-то очень важном деле.

Из-за многоэтажек доносился шум большого шоссе, и Катя не раздумывая направилась туда.

Она поняла, что больше не хочет бояться. Никогда. Если подумать, то после побега из дома Макеева ее постоянно преследовал страх. Бывали моменты радости, счастья и любви, но все остальное время она спасалась, убегала и тряслась от страха. Катя чувствовала себя сильной и ничего не боялась, только когда поддалась тьме и заставила Дениса показать ей дорогу к отцу.

Катя поняла, что весь мир делится на тупое стадо вроде тех алкашей во дворе и хищников, один из которых недавно ее пытал. Причем неважно, идет речь о людях или эмерах. И если так, то она больше не хочет быть трусливой овечкой из стада. Катя решила, что должна стать хищником. Таким хищником, чтобы при встрече с ней у любого тряслись поджилки.

У выхода с конечной станции метро, как обычно, стояло несколько автомобилей такси. Катя уверенно подошла к первой же машине с шашечками на крыше. Водительская дверь распахнулась, и ей навстречу выскочил молодой парень восточной внешности.

– Поедем, красави…

Он запнулся, встретившись с девушкой взглядом.

Катя не высасывала из него эмоции, а запустила в него щупальца тьмы. Это была работа более тонкая и надежная, чем внушать какие-то чувства. Тьма дотягивалась до таких глубин души, в которых кроются только первобытные инстинкты, а в самом их центре – искреннее желание жить.

– Отвезешь меня в центр! – приказала она.

Таксист не посмел ей возразить. Он спинным мозгом чувствовал, чем может для него обернуться непослушание.

Катя велела остановить у Казанского собора. Водитель даже не заикнулся про оплату – как только она вышла из машины, он тут же умчался вдаль.

Уже стемнело, но на пересечении Невского и набережной канала Грибоедова всегда было многолюдно. Толпы туристов создавали общую золотисто-желтую ауру восторженности со всполохами радости, вдохновения и ожидания чего-то любопытного. У Кати эта картина вызвала только раздражение. Ей казалось, что их эмоции фальшивы насквозь: что мешало этим людям также радоваться своему городу? Неужели прогулка по незнакомым местам избавляет их от проблем, которые угнетают в повседневной рутине дома?

Она в раздражении разом втянула в себя все. На этот раз Катя не полезла в глубокие слои ауры, а только сняла фальшивый благостный налет, который ее злил. Но зато у всех, кто оказался поблизости.

Ей хотелось, чтобы ее воздействие невозможно было не заметить.

Люди бросили фотографироваться и начали угрюмо расходиться. Катю опять повело от избытка чужих эмоций. Она села на тротуар и прислонилась спиной к гранитному парапету. Минут пятнадцать-двадцать на то, чтобы прийти в себя, у нее было. Такое мощное и резко потухшее эмоциональное зарево над площадью должны были заметить даже на другом конце города. Кате оставалось только ждать.

Первые каннибалы примчались даже раньше, чем она думала. Парочка