решать. И никто не понимал это лучше, чем сам Гитлер, после того, как в час ночи 30 апреля из штаба оперативного руководства ОКВ доложили:

«1. Передовые отряды армии Венка завязли южнее озера Швиловзе.

2. Поэтому 12-я армия не может продолжить наступление на Берлин.

3. Главные силы 9-й армии окружены.

4. Корпус Хольсте вынужден перейти к обороне».

Берлин остался предоставленным самому себе. Комендант берлинского гарнизона снова прибыл на свой командный пункт. Он приказал немедленно проинформировать командиров отдельных секторов обороны о прошедшем в бункере фюрера обсуждении обстановки и назначил на 10.00 утра отдачу приказов в Бендлерблоке. После того как эта радиограмма была отправлена, дежурный офицер-связист доложил, что телефонная связь с рейхсканцелярией прервана.

Советское командование действительно отдало своим войскам приказ в течение дня начать штурм рейхсканцелярии. Одновременно было приказано окружить территорию зоопарка и сломить сопротивление у подножия зенитной башни. Боевая группа, державшая оборону вокруг зенитной башни в Гумбольдтхайне, уже была отрезана от центра города, а боевая группа, окруженная у башни в Фридрихсхайне, прекратила борьбу.

Утром 30 апреля разгорелась борьба за правительственный квартал. С площадей Потсдамерплац и Белль-Альянсплац советские войска осуществили глубокие вклинения в направлении рейхсканцелярии и сейчас уже находились у здания министерства гражданской авиации. Здесь бойцы немецких боевых групп оказывали неприятелю ожесточенное сопротивление. Они отчаянно защищали руины, сторожевые посты и подвалы фаустпатронами и ручными гранатами. Наряду с немногочисленными солдатами сухопутных войск, люфтваффе и кригсмарине под постоянным обстрелом наступающих красноармейцев находились добровольцы-эсэсовцы из стран Европы и ударные отряды гитлерюгенда.

Остатки французской добровольческой дивизии СС «Шарлемань» нашли свой конец, сражаясь до последнего патрона в здании министерства гражданской авиации. Гауптштурмфюрер СС Фенэ и оба его командира взводов, унтер-офицеры Воло и Аполло, несколько часов тому назад получили из рук бригадефюрера СС Монке Рыцарские кресты. Они оказались последними солдатами этой войны, кому была вручена эта высокая награда. После вручения орденов офицеры вернулись к своим солдатам, чтобы снова устремиться навстречу русским Т-34 и тяжелым танкам ИС-2. Рядом с ними занимала позиции рота испанских добровольцев под командованием гауптштурмфюрера СС Рока. Недалеко от них залегли бойцы из Латвии, Скандинавии и Швейцарии.

Раздавались проклятия и крики на всех европейских языках. Это напоминало времена Крестовых походов, когда представители всех европейских народов сражались и умирали под общим знаменем. Но сейчас все было совсем по-другому. Эти бойцы стали жертвами своей веры. Им внушили, что они призваны сражаться против коммунизма, а следовательно, за Европу, но они не знали, что имелась в виду великогерманская Европа.

Утром 30 апреля генерал Вейдлинг не узнал об этих тяжелых боях. С рейхсканцелярией не было никакой телефонной связи. И хотя связисты из батальона связи корпуса постоянно работали на линии, чтобы устранить разрывы телефонных кабелей, но уже через несколько минут связь снова прерывалась.

Около 10 часов утра комендант гарнизона приветствовал своих командиров секторов обороны. Однако явились не все. Генерал-майор Беренфенгер, генерал-майор Раух и бригадефюрер СС Монке отсутствовали. Вероятно, они не получили радиограмму. Генерал Вейдлинг коротко проинформировал своих офицеров о новом положении и сообщил им приказ Гитлера, согласно которому каждой боевой группе разрешалось прорываться на свой страх и риск. Генерал продолжал:

– Господа офицеры! Мы пока еще солдаты. Мы не оставим наши войска в беде и будем отдавать приказы до последней секунды. Пока я сохраняю командные полномочия в районе обороны, я буду руководствоваться своей солдатской честью. Поэтому я приказываю, в отличие от решения Гитлера, что войска пойдут на прорыв из Берлина сегодня в 22.00. Общее направление – Потсдам. Генерал Венк со своей 12-й армией все еще находится там. Мы установим с ним связь. Вы, господа офицеры, как командиры секторов, имеете полную свободу действий.

Офицеры склонились над картами, которые перед ними разложили начальник штаба и начальник оперативного отдела. Они посоветовались и пришли к единому мнению, что прорыв из окружения вполне возможен. Никто не выдвинул ни одного контраргумента. Было 13 часов дня, когда командиры секторов отправились к своим войскам.

Генерал Вейдлинг отдавал себе отчет в том, что отданный им приказ на прорыв немецких войск из Берлина противоречил указаниям Гитлера. Но генерал понимал, что в этой ситуации он не может поступить иначе, если хочет спасти людей. Впервые за много часов генерал Вейдлинг испытал чувство облегчения оттого, что смог привести к общему знаменателю свой долг и свою совесть. Кроме того, он точно знал, что его сразу же призовут к ответу, как только кто-нибудь в рейхсканцелярии узнает об этом самоуправстве.

Особенность и без того запутанного порядка подчинения заключалась в том, что приказы по Берлинскому оборонительному району проверялись рейхсканцелярией на предмет их соответствия указаниям фюрера, как правило, задним числом. Запросы всегда поступали из аппарата гауляйтера, так как его организации – фольксштурм, гитлерюгенд и т. п. – находились в подчинении у командующего оборонительным районом.

Генерал не уведомил рейхсканцелярию, главное командование сухопутных войск (ОКХ) и бригадефюрера СС Монке о только что отданных приказах. Он хотел подождать развития событий в течение дня, чтобы вечером поставить Гитлера и ОКХ перед свершившимися фактами. Тогда прорыв уже нельзя будет отменить. Генерал надеялся, что в этот день его боевые группы смогут удержаться на своих позициях, чтобы с наступлением темноты организованно выйти из боя.

Однако советские войска продолжали атаковать с неослабевающей силой. Огонь их орудий и танков снова и снова

обрушивался на руины вокруг площади Вильгельмсплац и на район зоопарка. Получившие свежие пополнения советские стрелковые полки в тяжелых уличных боях отбросили слабые силы немецких боевых групп. Немецким войскам приходилось оставлять один дом за другим, одну станцию городской железной дороги за другой. К полудню советские 380, 674 и 756-й стрелковые полки прорвались к зданию рейхстага. Гигантские руины выгоревшего строения с куполом возвышались среди местности, покрытой развалинами. Нигде не было видно ни одного человека.

Красноармейцы с криками «Ура!» штурмовали руины. Сержант Егоров и рядовой Кантария взобрались на купол и подняли красный флаг[17] с советской звездой всего лишь в нескольких метрах над тем местом, где когда-то сияли буквы: «Германскому народу!»

А вечером 30 апреля недалеко от здания рейхстага прозвучал выстрел из пистолета, который закрыл очередную главу европейской истории. Этот выстрел слышали немногие, и эти немногие находились в бункере фюрера под рейхсканцелярией.

Гитлер мертв! Солдаты из личной охраны вынесли его труп и тело его принявшей яд жены в сад рейхсканцелярии, облили их бензином и подожгли. Тем самым была закончена одна из самых печальных глав германской истории.

Но одновременно в Брухмюле, в тридцати километрах к востоку от