что говорит этот человек. Он слышал только необычайно мелодичный голос имперского министра пропаганды, слышал предложения и фразы. Слышал, как он называет фамилии членов нового правительства.

– …рейхспрезидент: гроссадмирал Дёниц, рейхсканцлер: доктор Геббельс, министр иностранных дел: рейхсляйтер Борман, министр внутренних дел: доктор Зейс-Инкварт, военный министр: фельдмаршал Шёрнер…

Вейдлинг вышел из оцепенения, он наконец понял, что здесь происходит, ему стало ясно, что этот тщедушный демонический человечек, несмотря на свой необычайно острый интеллект, все еще не разобрался в ситуации. Генерал поднялся со стула и обратился к Кребсу:

– Позвольте заметить, – голос Вейдлинга звучал сухо, – я не верю в то, что советское Верховное командование пойдет на переговоры, поскольку битва через несколько часов все равно будет выиграна. Я считаю, – его голос стал громче, – что остается только капитуляция! Только в этом случае я могу представить себе возможность того, что Советы будут вести переговоры с германским правительством и закончат войну.

– Это чушь! – кричал Геббельс. – О капитуляции не может быть и речи!

Вейдлинг рывком повернулся, быстро подошел к Геббельсу и крикнул в ответ:

– Герр министр, неужели вы действительно верите в то, что Советы будут вести переговоры с правительством, в котором вы занимаете пост рейхсканцлера?

Доктор Геббельс вздрогнул, как от удара бича. Его глаза сузились, превращаясь в щелочки. Он жадно хватал ртом воздух. Его губы дрожали. Но в этот момент в разговор включился генерал Кребс, пытаясь успокоить министра. И Борман тоже попытался быть посредником. Оба стали уговаривать министра, пока тот наконец не согласился и кивнул, потом повернулся к генералу Вейдлингу. И его обычно очень выразительный голос внезапно прозвучал глухо:

– Ну, хорошо, герр генерал, начинайте процесс капитуляции. Я готов…

Глава 9

Капитуляция

Три офицера собрались 30 апреля около 18.30 за чашкой кофе на командном пункте 1-й зенитной дивизии: генерал-майор Зюдов, генерал-майор Раух и полковник Вёлерман обсуждали меры, которые нужно было принять, после того как первые советские танки подошли к району зоопарка и бункер с обеими зенитными башнями стал передней линией обороны. На столе перед офицерами лежала карта района, на которой они наносили последние данные об обстановке.

Генерал-майор Раух констатировал:

– Не было бы счастья, да несчастье помогло. Вся территория вплоть до Банхоф Зоо не занята противником. Однако нам сообщают о тяжелых боях у моста Корнелиусбрюкке, на площади Савигниплац, на углу Будапестерштрассе и Нюрнбергерштрассе. Гостиница «Эден» потеряна. Соединения войск СС сражаются с мужеством обреченных у Хеерескляй-деркассе.

– Пока у нас есть боеприпасы, я ничего не опасаюсь, – сказал генерал-зенитчик. – Мои зенитки держат под контролем весь район зоопарка.

– Но как долго это будет продолжаться? – спросил Вёлерман. – Кольцо становится все уже. А места для артиллерии остается все меньше. Мои последние орудия стоят в воронках от снарядов и бомб в Тиргартене. Батареи стреляют уже во все стороны. Вы не поверите: хоботы орудийных лафетов цепляются друг за друга, так тесно стало на позициях.

– Ну что же, – продолжал Раух, – итак, давайте готовиться к концу!

– Связь с командующим временно прервана!

– Мои офицеры для поручений докладывают, – заметил Вёлерман, – что с каждым часом становится все труднее добираться до Бендлерблока.

Дрожь, грохот и металлический дребезг потрясли башню. Офицеры вскочили из-за стола. Но уже через несколько секунд они снова сели и спокойно продолжали разговор. За последнее время они уже успели привыкнуть к содроганию зенитной башни управления. Утром несколько советских Т-34 продвинулись до павильона с бегемотами и планетария, расположенных на территории зоопарка. Спаренные зенитки на башне не могли достать стоящие там вражеские танки. А поскольку у наземных войск здесь не было своих противотанковых орудий, боевые машины русских могли беспрепятственно вести огонь по обеим зенитным башням.

Уже после первых выстрелов русские танки добились успеха. Их снаряды легко пробивали стальные экраны на окнах башни, так как их прочность была рассчитана только на силу воздушной волны, возникающей при взрыве авиабомб. Поэтому командные пункты 18-й моторизованной дивизии и 1-й зенитной дивизии, которые располагались в комнатах со стороны зоопарка, были свернуты и перенесены на четвертый этаж. Эти обстрелы не принесли большого вреда. Только помещения, находящиеся с внешней стороны, были разрушены, и обломки кирпичей усеяли крытые проходы. К счастью, помещения, окна которых выходили на север и в которых находились картины и скульптуры из музея кайзера Фридриха, не были повреждены.

Новый командный пункт генерал-майора Зюдова до сих пор не пострадал от вражеских обстрелов. Иногда снаряды попадали в стальные экраны, но вызывали лишь брызжущие вихри искр. Угол столкновения оказался таким, что снаряды не пробивали экран, а рикошетировали от него и отлетали в сторону. И как раз сейчас один такой снаряд снова попал в стальной экран.

Но тут зазвонил телефон. Генерал-майор Раух, который сидел ближе всех к аппарату, снял трубку. На его лице появилось напряженное выражение. Потом лицо генерала выразило удивление и, наконец, растерянность. Совершенно сбитый с толку, он ответил:

– Понял! Спасибо! Конец связи!

Он положил трубку и растерянно посмотрел на двух других офицеров. Прошло несколько минут, прежде чем Раух начал говорить:

– У аппарата был полковник Рефиор. Значит, связь снова действует. Он передал приказ генерала Вейдлинга. Странный приказ…

– Ну, так говорите же, что случилось! – сказал генерал Зюдов.

– Итак, вот приказ генерала Вейдлинга: он разрешает прорываться любому солдату, который уверен в том, что сможет добраться до немецких войск вне Берлина. Правда, в прорыв разрешается идти только ночью, не раньше 20.30. Направление Шпандау – Нойруппин. Ответственность за это несут командиры отдельных секторов обороны.

Раух умолк. Теперь Зюдов и Вёлерман растерянно смотрели на командира дивизии. Все молчали, пока Раух не взял себя в руки:

– Это все! Больше ничего!

Три офицера переглянулись, потерянно отодвинули в сторону кофейные чашки, ничего не понимая, барабанили пальцами по столу.

– Это ужасно! – пробормотал себе под нос Зюдов.

– Я не могу понять Вейдлинга, – громко произнес Вёлерман. – О чем он только думал, отдавая такой приказ?

– Может быть, он сошел с ума, как и все остальные в рейхсканцелярии, – проворчал Раух. – Я еще никогда не получал такого странного приказа! Мы запросим их еще раз.

Раздался стук в дверь. Вошел полковник фон Гильза, командир артиллерийского полка. Он удивленно уставился на трех офицеров, которые что-то возбужденно обсуждали. Лишь постепенно полковник понял причину волнения. Он также был крайне удивлен, как и все остальные. Однако успокоился первым.

– Я немедленно отправляюсь на свой командный пункт. У нас не очень много времени. А надо еще кое-что подготовить.

Как раз в тот момент, когда полковник покидал комнату, телефон зазвонил