Я смотрела на маму во все глаза. Даже переспросила:

— Ты серьёзно?

А мама чуть сконфуженно развела руками.

— Я не вижу в тебе счастливую женщину. Вот не вижу, и все тут. А я, знаешь ли, хочу, чтобы мой ребенок был счастлив. И если на этом пути стоит лишь штамп о разводе, то и шут с ним. Ты же знаешь, тебе бояться совершенно нечего. У тебя есть я и папа, мы тебя поддержим.

Я молчала. Даже не обдумывала мамины слова, настолько была ошарашена. А потом вдруг поймала себя на другой мысли, что ещё несколько месяцев назад, полгода назад, я бы принялась маму горячо разубеждать, может быть и посмеялась бы над её фантазиями, а вот сегодня мне сказать было нечего. В поддержку своего брака. И это, если честно, пугало.

— Я бы, вообще, предпочла, чтобы ты из города уехала, — заявила мама, а я взяла и брякнула:

— Я бы тоже.

Кажется, мама моим словам поразилась всерьез, несмотря на собственные недавние слова и предложения. Даже за руку меня в нервозности схватила.

— Значит, я права? Всё плохо?

Я в досаде поморщилась.

— Я не знаю, мама. Я сама пока не поняла. Но то, что я хотела бы уехать отсюда — это правда. Возможно, даже с Андреем, и попробовать всё наладить подальше от Стаса и его родителей. Думаю, это последняя возможность.

— Ты ему об этом говорила?

— Да.

— А он?

— Он думает.

— Думает он!.. — вдруг разозлилась мама, и со стула поднялась, вернулась к плите. — Ни о чем он не думает, Наташа! Он боится от маминой юбки оторваться! А Люба его от себя и не отпустит никогда, не переживет разлуки!

Сказать против мне было откровенно нечего. Но в душе ещё жила надежда, что Андрей всё же выполнит своё обещание, и после того, как разрешатся проблемы, что нам на голову навязал Юганов-старший (конечно, из-за дурости, сотворенной моим мужем, спорить я не буду), и мы с мужем соберемся и уедем из этого города, хотя бы, в Нижний Новгород. Для начала. И этот порочный круг, наконец, разорвется.

Андрей заехал за мной ближе к вечеру, забрал от родителей, мягко, но категорично отказавшись подниматься к ним в квартиру, даже ради вкусного ужина. Я спустилась, села в его машину, и мы с мужем неловко замолчали. Андрей на меня косился, а я смотрела прямо перед собой, потому что чувствовала неловкость. Потому что сегодня я, мужнина жена, целовалась с другим мужчиной, но получалось, что делала это с негласного согласия супруга. Андрей же согласился на то, чтобы я сблизилась с Глебом Кирилловичем, из-за страха за собственную шкуру, но согласился, но ведь ему тоже должно быть неприятно моё общение с чужим мужчиной. И я понятия не имела, промолчит ли он, или станет задавать вопросы. Станет обвинять меня, презирать или ненавидеть…

— Как дела? — спросил он.

— Ты спрашиваешь по делу или просто интересуешься?

Андрей поморщился. И протянул:

— Наташ, ну, не надо так…

— Мы ездили смотреть его родовое гнездо. Глеб просил показать ему дорогу, — отрапортовала я.

— Родовое гнездо? — Андрей неприятно, ехидно усмехнулся. — Он что, из дворян? Голубая кровь?

Я посмотрела в одно окно машины, потом в другое, и скучным голосом оповестила:

— Судя по дому, из крепких кулаков. Дом когда-то был крепкий, большой, постройки рядом, видно, что люди большое хозяйство издавна держали.

Андрей на меня таращился, в некотором замешательстве и в то же время, злости.

— Наташ, ты серьёзно?

Я безразлично пожала плечами.

— Ты сам спросил. — Я потянулась за ремнем безопасности и попросила: — Поедем домой, я устала.

— Родители просили к ним заехать, — начал он, но я так на мужа глянула, что он замолчал, повернул ключ в замке зажигания. Оказавшись в квартире, мы как-то сами собой разошлись по разным комнатам. Я ушла в спальню, переоделась, а Андрей даже не направился за мной, говорить ему со мной, судя по всему, сегодня не понравилось. Я слышала, как муж хлопал дверцей холодильника на кухне, видела его за столом, когда направлялась в ванную. А потом, стоя под душем, услышала, как хлопнула, закрываясь, входная дверь. Когда я вышла из ванной, в квартире было тихо. Андрей ушёл, и даже не сказал куда.

Вот такая замечательная семейная жизнь у нас началась.

Полночи я в тревоге и раздумьях ворочалась с боку на бок, всё-таки ждала его возвращения, но Андрей так и не вернулся домой. Конечно, можно было позвонить, но, если честно, мне совсем не хотелось. Хотелось услышать его голос, всё-таки хотелось, чтобы он вернулся домой, а вот набрать его номер, чтобы наткнуться на механический голос автоответчика, который сообщит, что аппарат абонента выключен, или слушать долгие, пустые гудки, понимая, что муж не ответит и даже не перезвонит, не хотелось. Как и слышать его отговорки или ворчание, если он всё же решит со мной поговорить. Мама права, не клеилось у нас в последнее время.

Ничего удивительного, что я проспала. Когда глаза открыла, часы показывали начало двенадцатого. Я мысленно присвистнула, потому что по-настоящему свистеть совсем не умела, перевернулась на спину, потом прислушалась. В квартире было всё также тихо. Судя по всему, Андрей так и не появлялся. Если бы приехал, хотя бы утром, непременно бы меня разбудил. Во-первых, муж совсем не умел делать что-либо тихо, а, во-вторых, знать не знал, где и что у него лежит, и готовить завтрак сам ненавидел.

— Зато выспалась, — произнесла я в тишину квартиры, стараясь найти позитив хоть в чем-то.

А потом у меня зазвонил телефон. Поначалу я не поняла, кто звонит. Номер показался незнакомым, а потом я вспомнила эти цифры, а также то, что попросту не записала Глеба в список контактов. Не знала, как его записать.

Решение проблемы?

Московский гость?

Цель промышленного шпионажа?

Несколько секунд я колебалась, стоит ли отвечать на его звонок, но потом напомнила себе (мысленно, голосом Ивана Алексеевича), что времени у меня немного, и следовало бы шевелиться.

— Слушаю, — проговорила я в трубку едва ли не настороженным шепотом.