— И что же, ему совсем не одиноко здесь, одному?

— Вот и спросишь. Хотя, адмирал — человек военный, привык все задачи решать быстро и в одиночку.

— Обустроиться здесь — тоже задача?

Я задала этот вопрос без всякого умысла, а вот Глеб почему-то кинул на меня странный взгляд, будто я на чём-то его подловила, на какой-то хитрости.

— Не знаю, как он это расценивает, — сказал он после паузы. И посоветовал: — Спроси его сама.

Жил адмирал в ближайшем пригороде. Новый поселок, застроенный крепкими, разномастными коттеджами. Я примерно представляла, стоимость домов на этой земле, родители Андрея, в своё время, задумав строить дом, выбирали место под строительство, и подумывали обосноваться здесь. Но выбрали, в итоге, более спокойное место, не столь густо заселенное, как показалось свекрови. А, на самом деле, рядом с городом стихийно образовался небольшой элитный поселок, для административной верхушки, и, конечно же, мои свекры возжелали присоединиться к ним, а не к крепкому, но ничем не примечательному, среднему классу города.

Дом адмирала стоял на краю улицы, за плотным, но невысоким забором. Всё красиво, ухожено, добротно, приятно глазу. Два этажа, покатая черепичная крыша, просторный балкон под ней, а внизу идеально подстриженный газон, милая клумба в единственном числе, и пара плетеных кресел у куста сирени. У гаражных ворот еще один внедорожник, красивого темно-синего цвета. В тоске по морю, наверное.

Мы с Глебом оставили машину за воротами, прямо на дороге, я ещё когда из машины выходила, с тревогой оглянулась назад, но серой иномарки не увидела. Видимо, мальчикам хватило ума так бездарно не светиться. Калитка оказалась не заперта, Глеб открыл её для меня, и мы вошли на территорию дома.

— Адмирал! — зычно крикнул Глеб, когда мы поднялись на крыльцо. Входная дверь тоже оказалась не заперта, мы беспрепятственно вошли в дом, и Глеб повторил: — Адмирал!

— Ну что ты голосишь? — послышался позади нас ворчливый, но вполне бодрый голос, совсем не похожий на стариковский. И когда я обернулась, увидела моложавого, крепкого, достаточно высокого мужчину. Его лицо, покрытое морщинами, выдавало возраст, но во всем остальном Матвей Борисович Повецкий на пенсионера ничем не был похож. Даже его волосы и борода, аккуратно подстриженные, были едва тронуты сединой. А вот глубокие морщины, судя по всему, были следствием долгого и привычного нахождения на морском воздухе и ветре.

В общем, в моей голове, после рассказов Глеба, о бессоннице и ночной игре в шахматы от скуки и одиночества, сложился совсем другой образ. И, в данный момент, я была удивлена.

Матвей Борисович вышел к нам навстречу из кухни, самое странное, что вокруг талии у него был подвязан фартук, и он явно что-то готовил. Посмотрел на нас, на меня более внимательно, и приветственно кивнул.

— Смотрю, у нас пополнение состава? — со смешком поинтересовался он.

А Глеб улыбнулся и положил мне на плечо руку.

— Адмирал, это Наташа.

Повецкий коротко, по-военному мне кивнул.

— Матвей Борисович.

Я улыбнулась и сказала:

— Очень приятно. Вы извините, что мы без приглашения… Глеб сказал, что вы будете не против.

— А что мне против быть? Компания — это всегда хорошо. Проходите на кухню, я там кашеварю.

— Что кашеваришь? — тут же поинтересовался Глеб, а Матвей Борисович глянул на него словно с укором.

— Кашу кашеварю, Глеб. «Дружба» называется. Очень полезная еда. Питательная.

— А-а-а, — с некоторым унынием повторил за ним Глеб, — кашу.

— Нет в тебе понимания правильной еды. Привыкли по ресторанам питаться. — И тут же скомандовал: — Что стоим? За стол. Тарелки-ложки разобрали, будем обедать.

Он развернулся и скрылся на кухне, а мы с Глебом переглянулись. Романов посмотрел на меня с тоской, а я улыбнулась. Мне всё нравилось.

Помимо каши на столе оказалась тарелка с бутербродами, вазочка с красной икрой, печенье и поломанная плитка шоколада. Я бы на обед предпочла салат, но кто будет обсуждать хозяйские привычки и пристрастия в чужом доме? Скорее всего, это холостяцкие привычки, а не адмиральские.

— Наташа, вы местная? — спросили меня.

Я попробовала кашу, кстати, она оказалась весьма неплоха на вкус, чувствовалось, что сдобрена приличным количеством сливочного масла, поэтому я отсоветовала себе налегать на угощение. А в ответ на вопрос, кивнула.

— Да. Родилась в этом городе.

— И что же, вы на улице познакомились? — Адмирал неожиданно вздохнул. — В нашу молодость все знакомились на улице. Или в кино. Или на танцах. А сейчас сплошной интернет.

— Нет, не на улице, — улыбнулась я. — Я работаю на базе отдыха. Администратором по работе с постояльцами.

— Даже так. И как там, на вашем закрытом предприятии?

— Почему закрытом? — удивилась я. — Вы можете в любой момент приехать, отдохнуть, поужинать в ресторане.

Матвей Борисович посмотрел на Глеба, затем хохотнул.

— Да это я повторяю местные сплетни. Я сам ещё к этому городу не привык. В каждом городе свои страшилки и комплексы. Комплекс этого города — московская закрытая от нормальных людей база отдыха. Страшное место.

Я слабо улыбнулась, кивнула.

— Что правда, то правда. Не любят нас.

— Ко мне женщина приходит, убираться, живет неподалеку. Вот она меня и просвещает. О местных предрассудках. Порой слушаешь и диву даешься.

Глеб, несмотря на тоску во взгляде при упоминании каши, с аппетитом съел целую тарелку. Я это заметила, адмирал заметил, после чего кивнул на Глеба, и вроде как доверчивым шепотом мне сообщил:

— Негодный мальчишка. Как говорил деду его: давай в мореходку его. Лично прослежу, подтяну… натяну по первое число если надо, но вырастет правильным человеком. Военным. Моряком. — Матвей Борисович вздохнул и махнул рукой. — А что вышло?

Я видела, как Глеб широко ухмыльнулся, и сам поинтересовался:

— Что?

— Никаких моральных устоев у нынешней молодежи сейчас. Чем занимаются? Не поймешь. Как отдыхают? Страшно подумать. Вот какая у тебя жизнь, Глеб?

— Хорошая, — с явным удовольствием произнес Романов. На меня посмотрел смеющимися глазами.

— Хорошая, — проворчал адмирал. И вскинул вверх указательный палец. — А должна быть правильная! У мужчины в жизни должна быть