— Для вас, Макар Сергеевич, я сделала исключение, — широко улыбнулась и включила диктофон, открыла папку и пододвинула все её содержимое прямо под нос мужчине. — Давайте начнём? Я всегда считала, что Новый год — светлый и семейный праздник. Наш Дед Мороз, конечно, очень добрый, он приносит подарки всем. В этом плане мне больше Санта-Клаус нравится, он плохим детям уголь в носки кладёт. Вот это мой уголёк для вас.

Макар Сергеевич смотрел в папку и ничего не понимал. Ну да, когда у тебя друзья всюду и подвязки в нужных местах, и я не про чулки, то чувствуешь царём и богом.

— Вы не подумайте, Макар Сергеевич, я не собираюсь вам угрожать. Вовсе нет! Но я считаю, что нашим читателям будет интересно узнать такую… удивительную информацию про вас. Они, как избиратели, должны знать современных героев в лицо! На этот раз я не буду вас публично унижать, можете успокоиться, — мило улыбнулась, наблюдая за тем, как выступает испарина на лбу. — Просто обнародую эти материалы, анонимно. И попробуйте что-то доказать.

— Чего вы хотите? — мужчина зло перебил меня.

— Вот! Сразу видно, вы человек дела, — деланно фыркнула и довольно скрестила руки под грудью. — Прекращайте вендетту с газетой.

— Я не могу, слишком поздно, — Белосов покачал головой.

— Тогда повлияйте на тех людей, которые увольняют большую часть нашей редакции. Думаю, можно найти способ, чтобы люди не остались без работы. Это возможно?

Макар Сергеевич поджал губы и вновь посмотрел на папку с бумагами, будто думал, что под его испепеляющим взглядом она исчезнет, но чуда не произошло.

— Так возможно?

— Конечно! Есть фонды…

— Вот и хорошо. Ну и последняя просьба, Макар Сергеевич. Думаю, вы со мной согласитесь, что Борис Егорович заслуживает большего. Должность руководителя — его стезя. Думаю, он сможет управлять таким большим проектом. Что скажете?

— Это нужно обсудить, — сжав зубы, мужчина недовольно процедил.

— А вы обсуждайте, Макар Сергеевич, обсуждайте! А эту папочку можете себе забрать. У меня ещё одна есть.

Белосов сунул папку под мышку, фыркнул и, не прощаясь, вышел из кабинета. Я проводила мужчину взглядом и довольно улыбнулась. Когда есть доказательства, когда есть бумажка, то ты всегда человек!

Взяла ещё один банан у Бориса Егоровича и довольно выдохнула.

Осталось только огорчить своего начальника: после декрета на работу я не выйду. Мы будем штурмовать Москву!

Задумавшись, смотрела, как падают крупные пушистые хлопья снега с неба, укрывая всё белым покрывалом. Вот только Руслан расчистил дорожку, едва не надорвав спину, теперь же всё опять завалит. Вот тебе и деревня. Когда в городе коммунальные службы делают дороги чище и лучше, то об этом как-то не задумываешься.

Сзади хлопнула дверь. Я обернулась: Руслан, снова в том самом свитере. Замёрзнет же! Задохнувшись от возмущения, вспылила:

— Ты что, ангину хочешь подхватить? Чего в одном свитере выперся? А ну, бегом марш куртку надевать!

— А ты чего на холодной веранде расселась? Застудить всё решила? Тебе ещё рожать!

Новая мантра последнего времени. Раньше я была «тыжисторик», потом «тыжжурналист», затем «тыжбеременная», теперь вот плавно подошли к очередной стадии: «тебежрожать!». Потом, наверное, будет «тыжмать!», главное «ты» на «я» не променять.

— Рожать мне не скоро, сижу я на стуле, под пледом. И мне совсем не холодно. Я в тёплой куртке! — ткнула пальцем себе в грудь. — А ты? Тебя твоя мама не видела…

— О! Узнаю этот тон, спелись, значит? — Руслан сцепил руки в замок и многозначительно кивнул головой. — Слюбилось и срослось!

— Нет, просто если она вернётся, а ты с ангиной, да ещё я с пузом… Давай не будем усложнять бедной женщине жизнь! Её сын и так не ту девушку в жены взял, — брякнула невпопад. На самом деле Нина Михайловна мне этого никогда не говорила. Да и сейчас отношения у нас наладились, только вот ощущение… гаденькое такое, будто червячок, ещё было. — Разве нет?

— Пф! — Руслан всплеснул руками. — С чего ты это взяла, рыба моя? Кто тебе такую глупость сказал? Неужели мама?

— Нет, — мотнула головой.

— Ну и с чего тогда такие мысли? Мама вообще думала, что я холостяком буду. В день, когда я ей сказал, что женюсь, она достала бутылку наливки, которую очень долго берегла. Может, вы характерами и не сошлись, но она точно никогда против тебя не была. Это мне по шапке прилетало, чаще всего, кстати, по твоей милости.

— Это ещё почему? — с подозрением посмотрела на мужа.

— Да потому что! Третировал тебя, запугивал. И вообще, дурно влиял.

— Ты? На меня? — даже привстала в кресле. — Влиял? Ой, не могу!

— Так, не могу, иди-ка ты в дом. А я пока дорожку почищу.

— Опять?

— Не опять, а снова, — недовольно пробурчал себе под нос Руслан, направляясь к сараю. — Утром тоже придётся.

— Что там мелкие делают? Ты их одних оставил?

— Женя с Кристиной пишут письмо Деду Морозу, Машка спит, у неё дневной сон по расписанию.

— Вечером пойдёте на ватрушках кататься? — натянув плед повыше, шмыгнула замёрзшим носом.

— Пойдём. А вы с Машей будете курицу сторожить! — эти слова Руслан уже выкрикнул, скрываясь в сарае.

Сторожить. Представляю: мы с Машей сидим на кухне и безотрывно смотрим очень увлекательный фильм под названием «Курица с черносливом и яблоками», при этом ловим каждую рекламную паузу. Потому что эта несчастная, по мнению Руслана, могла куда-то убежать, прихватив при этом и яблоки, и чернослив, и стеклянную форму.

Ворота открылись как-то неожиданно. Сначала я увидела папу, он шёл в своей старой военной куртке и меховой шапке, а за ним на костылях ковыляла мама. Машину, видимо, они оставили за забором. Вот кого я совсем не ждала в гости, так это их. Вскочила и тут же пожалела, потому что живот отозвался странной нудной болью. Поддерживая его снизу, в раскоряку побрела через снежные завалы, благо валенки позволяли.

— Руслан! Русла-а-ан! Мама с папой приехали!

Взлохмаченная голова мужа любопытно высунулась из сарая. Увидев сначала родителей, улыбнулся им, потом заметил меня, прущую танком по снегу, и рассерженно выкрикнул:

— Ну и куда ты? Убиться хочешь?

— Ничего я не убьюсь!

Папа выглядел довольным и счастливым, а мама и того больше, светилась от радости так, будто её ураном последние две недели кормили. Увидев меня, родители и вовсе стали лампочки напоминать.

— Кира!

Маму я обняла с большим наслаждением. Успела соскучиться. Мягкие, тёплые объятия, ещё пахнущие больницей. Этот запах, по-моему, ничем невозможно искоренить. Я когда вернулась домой, так некоторые вещи по три — четыре раза перестирывала. Мама потрепала меня по голове и хриплым голосом спросила: