вы могли что-то видеть, если он даже не воплотился в каком-то видимом образе.

— Ты проявляешь непочтительность, — произнесло Проклятие — медленно, нараспев, с какими-то спецэффектами, кроме звуков молний. — Твоя смерть может быть быстрее, если ты…

— Нет! — резко оборвал я его. — Это ты проявляешь непочтительность.

Мои глаза сузились; в фигуре появилась царственная осанка.

— Ты проявляешь чертовски большую непочтительность, когда разговариваешь в таком духе со мной — Геневисом, королём мёртвых!

— Все земные короли — лишь прах в ночи… — выдохнуло Проклятие.

Хм. Прах в ночи… почему именно в ночи? Что за идиотская метафора? Чем прах в ночи отличается от дневного праха?

— Что непонятного в словах «король мёртвых»? — с нажимом повторил я. — Ты ведь мёртв, так? Значит, я и твой король, а вовсе не земной.

Вот теперь оно наконец-то соизволило проявиться лично. Вокруг нас троих заскользили завитки тумана, и из них соткалась неясная фигура — вроде мужская, но это не точно, с длинными чёрными волосами и тремя зияющими дырами вместо глаз и рта.

— Ты не король мёртвых, — произнесло Проклятие. — У мёртвых нет короля.

— У мёртвых есть Богиня, — я глядел на него, не отводя глаз и не прекращая хмуриться. — И эта Богиня избрала меня для того, чтобы я повелевал мёртвыми здесь, на земле.

Проклятие отреагировало достаточно странно. Запрокинув косматую голову, подёрнутую неровной дымкой, оно истерически и зловеще захохотало.

— Анкуба! Так ты её посланник, смертный.

— И что тут смешного? — уточнил Тилль, глядя сквозь очки. Кажется, мою основную идею — не показывать страха или иного вида слабости — он уже понял.

— Я не подчиняюсь Анкубе, — злобно ухмыляясь своим чёрным пятном, сообщило ему Проклятие. — К тому моменту, как она пришла в этот мир и заняла своё место, я уже очень давно был мёртвым.

Хм… а он в весьма солидном возрасте. Ветеран, так сказать. Я поднял одну бровь.

— Хорошенькая логика! Выходит, если смертный житель королевства старше своего короля, он может ему не подчиняться?

— Дело не в возрасте, — от гудения этой твари начинало сводить уши. Кстати, хоть Проклятие и стояло передо мной — его голос по-прежнему продолжал звучать со всех сторон разом. — Я никому не подчиняюсь. Я из истинных мёртвых, у которых нет ни королей, и богов.

— Сдаётся мне, ты ошибаешься, — заявил я. — Преклони предо мной колено, Проклятие, и будешь прощён.

— Ты наглец… — смутная фигура снова начала развоплощаться. — Я могу убить тебя одной лишь мыслью…

— Не можешь, — пожал я плечами. — Ты ничего не можешь, так?

— Могу!!! — взвыло привидение со всей возможной яростью.

— Тогда убей, — я шагнул вперёд. — Давай. Действуй. Разорви, задуши, распыли на мельчайшие частицы… что ты там делаешь? Сделай это со мной, прямо сейчас. И получше — на нас смотрят.

На нас действительно смотрели, и ещё как. Колтри после этих моих слов выпучил глаза, Тилль открыл рот — и снова заткнулся, так ничего и не спросив… если честно, мне и самому было не по себе. Что, если я ошибся? Тогда это просто конец, и я возвращаюсь в вечность в заключении.

Но призрак издал только долгий, скорбный визг. Колтри и Тилль вздрогнули, когда он размытым пятном начал носиться по поляне.

— Спокойно, — поднял я руку. — Он не может. Теперь я вспомнил, что читал о таких, как он.

Я покачал головой и вновь уселся на могильный камень — демонстративно.

— Могила стоит в прилеске, вблизи от поселений, — пояснил я. — На неё должны садиться довольно часто. Однако нигде нет ни костей, ни трупов, ни каких-то останков одежды…

Я вздохнул. Проклятие продолжало в бессильной ярости носиться по поляне.

— Но оно действует страхом. Только страх позволяет ей как-то воздействовать на смертных. Череда неудач, зачастую ведущая к смерти. Вот почему его зовут Проклятием. Тех, кто впадает при виде призрака в панику, он убивает; тех, кто испытывает лишь лёгкую тревогу — только ранит, а нас…

Я покачал головой.

— Нам это Проклятие ничего не может сделать. Как, в принципе, и должно быть, если встречаются простой призрак — и король мёртвых.

Глава 39

Чужие страхи

Проклятие продолжало носиться по пролеску и истерично завывать. Сама мысль о том, что кто-то его не испугался, что кто-то раскрыл его секрет — была призраку невыносима.

— Успокойся! — жёстко приказал я. — Или мой некромант изгонит тебя прочь, а там ты будешь обсуждать свою непочтительность уже не со мной, а с Богиней Смерти, которая может быть куда менее милостива, чем я!

— Уходи прочь! — провыл призрак. — Я отпускаю тебя!

Ну, вот это уже действительно было наглостью.

— Зато я не отпускаю тебя! — повысил я голос. — Встань прямо, когда король мёртвых разговаривает с тобой!

Мгновение — и вот призрачная фигура уже вновь стоит передо мной. Конечно, его чёрные провалы не выражали ровным счётом ничего… но я готов был поклясться, что если бы у Проклятия были глаза, то сейчас я прочёл бы в них искренний страх.

— Ты провинился передо мной, — объявил я. — Угрожал своему королю. Не признавал мою власть, равно как и власть нашей общей Богини. Это двойной бунт!

— Когда я умер, не было никакой Анкубы! — провыло Проклятие. — Я пребывал здесь безо всякой Богини…

— А потом пришла она, и ты стал обязан подчиниться ей, — оборвал я его. — Только вот опоздал на много тысяч лет.

— Она мне не богиня… — призрак корчился и пытался сжаться, но я твёрдо взирал на него.

— Она Богиня всем нам, живым и мёртвым, — отрезал я. — И ты подчинишься мне — или предстанешь перед ней. Что ты выбираешь?

Запрокинув голову вверх, призрак издал визг — истошный, оглушающий, такой пронзительный, что Колтри с Тиллем даже присели, схватившись за уши. Я, впрочем, остался стоять — я ждал чего-то такого.