усмехнулась малышка. — А он объяснил свои синяки, что с утра на посох свой напоролся.

— Морозова не даст соврать, она подоспела в конце и спасла их подлые шкуры.

— Вы… ты знаком с госпожой Морозовой? — Поинтересовалась, снова посмотрев на меня глазищами своими, распахнутыми от удивления ещё больше.

— Да, мы вместе с ней высшего упыря и его приспешников перебили в Каменцах, — похвастал, не удержавшись.

Ну как дитё малое. Где моё мужество⁈

— Слышала об этом. Так это от тебя она в таком восторге. Признаться, приятно удивлена.

— За эту заслугу с января меня зачислят в паладины, будем видеться чаще, — заявляю воодушевлённо.

— Ну и славно, — комментирует неожиданно скромно.

Бабочки в животе тут же приземляются обратно.

— Ты не рада? — Уточняю на всякий пожарный случай.

— Отчего ж не порадоваться, — ответила неуверенно, после недолгой паузы.

Посматривает теперь застенчиво. Щёки ещё больше разрумянились.

Вижу, что группа на поле, обрамлённом восемью колоннами, уже встала, адепты чуть разбрелись и на нас поглядывают. Ещё метров пятьдесят, и мы тоже туда дойдём. Надо было идти медленней! Дождь заморосил плотнее.

— Ясмина? — Останавливаюсь. — Подожди, пожалуйста.

Оборачивается.

— Уже колокола прозвенели, учитель идёт, — произнесла спокойно и без суеты. — Мне, правда, пора, Ярослав. К тому же, на нас все смотрят.

— Да плевать, пусть смотрят. И завидуют молча.

— Что ты такое говоришь? Да и к чему…

— Я увидеться и попрощаться зашёл, — перебил её, не развивая прежнюю тему, чтоб не спугнуть.

— Не успел прискакать, уже и обратно? — Произнесла с нотками наигранного укора.

— Да пошутил я на счёт недели. Я ж…

— Да поняла я, не дура, помню, что ты в Малорыжково живёшь, — улыбнулась. — Ну чего ты стоишь, промок весь уже. Простудишься.

Ласково так сказала. Вот блин, таю, как мороженное.

— А ты? Чего вас под дождь выгоняют?

— У нас плащи магические, а у тебя простая тряпка. Всё, мне пора.

Поворачивается, придерживаю. Смотрит из–под ресниц, ты моя крошка…

— Я в поход на половцев ухожу, — говорю, стараясь сделать мужественное выражение на лице. — До Ростова путь. Отправляемся завтра с рассвета.

— Слышала о напасти, — вздыхает. — У нас со старших курсов добровольцев набрали, тоже отправляются на кочевников. Что ж, береги себя, Ярослав.

— Хорошо. Разрешишь думать о тебе? — Ой, что мелю, сам от себя в шоке!

Смущается девушка, вызывая неистовое желание её расцеловать.

— Какой приставучий, — зашептала себе под нос. — Что репейник.

— Ясмина, — произношу её имя ласково и на губы сочные смотрю.

— Думай, кто ж запретит? — Вздыхает, глаза закатывая. Уууу, мамочки, откуда ты какая зайка взялась!

— А ты будешь обо мне думать? — Спрашиваю, затаив дыхание.

— Ну наглец, — смотрит с укором, неожиданно взвинтившись. — Мы совершенно незнакомы, с чего мне мысли тобой занимать?

Похоже, она даже разозлилась. И это совсем неплохо, когда ты сумел вызвать столько эмоций за раз. И теперь она даже на пару мгновений стала собой с совершенно чужим человеком. Прогресс!

— Ясмина! — Раздалось с поляны.

— Всё, — нахмурилась. — Не держи понапрасну.

— Секундочку, — вынул из кармана свёрнутый в четверо листок и подал.

— Что это? — Отшатнулась с недоумением.

— Моё письмо тебе, личное. Бери, пока не промокло.

Принимает послушно, в рукав прячет. Смотрит вопросительно глазищами раскосыми. И тоска меня берёт.

Это ж сколько я без этих глаз теперь буду⁇

— Ясмина!! — Зазывают уже хором две толстухи.

— Ладно, прощаемся, — говорю быстро и подаюсь резко вперёд. Обнимаю оторопевшую, обхватив и почувствовав даже через плащ с униформой упругое и желанное тело. Секунда, две! Дольше нельзя. Отскакиваю и сваливаю, пока по шапке от красной девицы не получил.

— Я не разрешала! — Крикнула Ясмина в след с нескрываемой досадой. Ого, какая злюка.

— А я и не спрашивал! — Выдал, не оборачиваясь.

Ответа уже не последовало. Молодая и прекрасная умчала на занятие.

А я остался приятно удивлён, у неё довольно крепкая спина для простой ботанички. А ещё… она оттолкнула не сразу.

Ухожу к воротам. Дождь полил, угрожая стать ливнем. А я не могу перебороть это чувство наивного счастья. Понятно, что гормоны шкалят и видится то, чего на самом деле нет. Взрослые мозги говорят, что она просто проявила вежливость. И не смогла устоять перед моим напором, потому что не была готова к нему.

По крайней мере, я узнал, что у неё никого нет. Что она думает не о мальчиках, а об учёбе. И теперь знает, что я не просто папенькин мажор, а смелый воин и бесстрашный мужчина. Что я даже сына ректора не испугался и поддал ему.

Интересно, что Ясмина будет делать, когда зажму её в библиотеке?

Ботаничкам всегда нравятся плохие парни. Добавим немного романтики, чтоб подогреть. Записка, переданная ей, как раз об этом.

Литературу в школе хреново учил, поэтому в чистом виде Пушкин не вышел. Свой стих сочинил ей. Вот как сумел, как вдохновился, так и родил, причём недолго над строчками мозги напрягая. Уверен, отличница оценит мой экспромт. На два или на пять.

— Ох, голубки, — посмеивается дедок на КПП, встречая. — А ты ей видать приглянулся. Раз молнией не огрела.

— Не мокни, отец, простудишься, — сказал ему на прощанье, коня отвязал, взлетел в седло неестественно легко и поскакал вдоль улицы до трактира «Охотник».

Пришёл я туда уже под ливень и на деревянный пол с плаща слил целую лужу. Но работница трактира всё равно улыбнулась мне приветливо и предложила горячего чая.

Дарью пришлось ждать около часа. Привела она мне сразу двух магичек! Одной лет сорок на вид, потрёпанная и пропитая крупная блондинка. Вторая мелкая, тощая и молоденькая, сероглазая и шлюховатая брюнетка. Голос блядский соответствующий, сразу и подумал, что она не бить половцев будет, а сосать у них.

Расселись за столом. Всем предложил чая.

— Медовухи давай, погода дрянная! — Заявила сразу сорокалетняя.

— А как же правило, до восемнадцати не пью? — Усмехнулся я с горечью, понимая, что у меня нет времени искать других.

— Уж сорок пять мне, юноша, — рассмеялась. — Что? Приглянулась тебе? Три золотых за поход и поговорим о прочем, милый господин!

— Мне и двух