Воины в основном все в твёрдой кожаной броне, кто побогаче — у тех комбинированная, то есть с металлическими наплечниками или наручами, кто во что горазд. Но есть и варианты со вшитыми металло–вставками, такое вообще шик, как по мне. Покруче бойцы с кольчугами ходят, некоторые дополняют элементами сплошной брони. Ну и в сплошной металлической броне — некоторые умудряются.

А умудряются потому, что тяжело это всё таскать, начиная от кольчуги, которая килограммов под пятнадцать–двадцать весит. Я вот дерево в себе таскаю уже килограмма под три с половиной, и то тренировался сколько. А тут кто не ходил долго сразу напяливает такое. Я про князя.

Сам я вообще налегке, даже от твёрдой кожи отказался. Моя броня внутри меня. Динамичное дерево, почти что камень. Поначалу на меня как на дурака смотрели, но вскоре привыкли. Подумаешь, бедный барон, всё на людей своих истратил, которые в коже твёрдой ходят. Нашлись ещё те, кто меня Яриком дураком назвал. Пришлось наехать и в зуб дать…

Километров тридцать прошли по большой дороге и встали на поляне у кромки леса заночевать. Лагерь разбили быстро, главные шатры возвели. Простые дружинники уже по всякому расположились, кто палатки соорудил, кто на телегах и тюках да на земле под упрощёнными навесами. Под руководством Крезо и мои мужики пару палаток состряпали. Сам никто ничего не умеет.

Ещё до заката в полумрачном лесу весь хворост выгребли. Ещё бы, такая орава. И задымили плотно, потому что большая часть горючки от дождя сырая. Только у князя всё хорошо, у него с собой хорошие дрова из обозов, которых целая куча.

Каждый отряд дружинников по кострам своим расселся и запасы собственные точит. Никто нас ничем не обеспечивает, всё сами. Так тут и устроено.

Магички мои новые куда–то разбрелись, весело болтая со всеми подряд, видимо, выискивая, где получше пожрать да выпить. А Гайянэ в лес ушла в ночи.

— И куда? — Окликнул, случайно увидев.

— На охоту, — заявила.

— И зачем?

— Мы с твоей провизией долго не протянем, — раскритиковала.

— Давай договоримся, если уходишь куда–то — предупреждай.

Ничего не ответив, поспешила в лес. Своенравная какая!

Посидев с мужиками своими, решил по лагерю прогуляться до княжеского костра. Сначала похода с князем не говорили. Мало ли, какие–то соображения у него или данные разведки есть. А то в неведении идти как–то не хочется. Я ж за людей отвечаю.

Мимо костров и палаток лавирую. Хоть уже три дня вместе, но столько незнакомых рож! Кто смотрит с интересом, кто с сарказмом. Но в целом, всем плевать, что тут за пацан с мечом и луком ходит. Однако знающие обращают на моё непростое оружие внимание. В основном это витязи, они и смотрят с подозрением, когда мимо прохожу.

Полчаса понадобилось, чтобы до княжеского костра дойти, который у шатра и горит ярче всех прочих. Тут уже и стража расставлена, хоть и не явно выраженная, но бдящая. Меня узнала, пустили без вопросов.

Хоть уже и стемнело, но время ещё детское. Князь у огня восседает на походном стуле, как на троне, в окружении шести мужчин, которые на корзинках перевёрнутых и настилах устроились.

У владыки нашего пучеглазого доспехи из золота на серебре, как из музея. Граф города Орла Лесьяр Платов, тоже невысокий мужик лет тридцати пяти рыжий растрёпанный с тёмными немного диковатыми глазами тоже в доспехах сплошных. Только металл серый, матовый и в пупырышку, будто из крокодильей кожи.

Второй граф, владыка Сосоково Нерослав Головин, крупный, пузатый светловолосый мужик лет под пятьдесят одет в комбинированный вариант с наложенными пластинами на кольчугу, поэтому на броненосца смахивает.

В принципе перед обоими графами помаячить мне полезно на будущее, если, конечно, таковое состоится. По рожам их видно, что не отсиживаются, любят подраться. Или любили в прошлом.

От доспехов всех троих знатных веет силой магической, прям зашкаливает. Дух то визжит под сердцем, то прячется.

Спокойно, всё хорошо.

Ещё трое присутствующих тоже не в простом шмотье. Это матёрые, злющие на вид витязи, которые, похоже самыми крутыми в войске считаются. Один из них — Мирослав в кольчуге со щитками из неблестящего металла с широченными плечами и ряхой, да с гривой, как у льва, который за столом у князя больше всех нарывался. Других не знаю, один с глазом белым, второй с челюстью квадратной, оба верзилы, в кольчугах и наручах металлических. У обоих мечи, какими телегу перерубить легко можно.

Тут и мой старый знакомый комендант Безсон в мантии и с посохом. Он первым на меня и уставился, рот раскрыв.

— Запаздывает что–то тульский князь с войском, — слышу от графа Платова.

— Дней на семь, — добавляет витязь с белым глазом.

— Видимо, не торопится…

— Плохо, — вздыхает князь и на меня смотрит вопросительно.

Я как раз к костру примостился, подтаскивая тюк, между магом и витязем с челюстью квадратной.

— Костёр не попутал, барон? — Возмутился Вячеслав.

— Да пусть сидит, — вмешался граф Сосоково Нерослав, посмотревший на меня с интересом. — Небось, слово какое есть сказать, раз пришёл.

— Доброго вечера, господа, — начал я деловито.

— И тебе не хворать, — загалдели. — Ишь ты, вечер добрый у нас.

— Чего хотел–то? — Бросил князь недовольно.

— Пустите в авангард, ваша светлость, — заявляю. — Весь отряд не надо, со мной ещё двое будут.

— У нас разъезд на такой случай, с самыми опытными всадниками. Сигналы знают, как действовать тоже. А ты? Учить тебя некогда, — ответил князь и бросил нетерпеливо: — это всё?

— А лазутчиками? — Пробую этот вариант. — Тут же вон леса сколько. Под носом две сотни половцев у Малорыжково было. А здесь, думаете, не смотрят за нами? Не ждут повода колонну атаковать или диверсию какую–нибудь устроить ночью?

— Вот пристал–то юнец, — прокомментировал орловский граф Платов.

— Мы на своей земле, что ты несёшь? — Взвинтился Вячеслав. — Нам лазутчиками люд простой! Наш люд, русский! Всё доложат, всё донесут у любой деревни. Свои земли лучше всяких залутчиков знают. След подозрительный, деревце срубленное, чужак какой — всё расскажут.

— Ясно, хорошего вечера, — поднимаюсь.

— А ну сиди, — прогремел вдруг витязь с белым глазом.

— Сижу, — соглашаюсь.

— Откуда такой молодой взялся? — Продолжает витязь.

— Да это сын Суслова Дмитрия, — отмахивается князь. — Сам вызвался.