Калеб жестом отдает ей честь:

– Йес, мэм!

В конце концов мы решаем пробраться через толпу девочек, пытаясь найти лучший обзор сцены. Для этого случая я надел джинсы, черную футболку и любимую кожаную куртку, которую надеваю довольно редко и теперь обливаюсь потом. Не хочу снимать ее и таскать с собой, чтобы не потерять.

– Мне нравится твой рокерский вид, – Хайден проводит рукой по рукаву куртки. – Кожа такая мягкая.

– Спасибо. – От ее комплимента я еще больше вспотел, но это того стоит. – Ты тоже выглядишь шикарно.

И это еще мало сказано. На ней белая майка, из-под которой виднеются бретельки и просвечивает черный лифчик – майка очень тонкая. Облегающие черные джинсы, в которых ее ноги кажутся бесконечными. На ногах кеды – значит, она за комфорт. Это здорово. Ее глаза густо подведены черным, а губы окрашены в глубокий рубиново-красный.

– Спасибо. Грейси как-то особенно представляет эстетику сегодняшнего вечера, так что это она выбрала мне наряд. Мы сегодня фанатки. – Она делает пальцами «козу» и высовывает язык. – Как будто мы тусим в Roxy примерно в 1983-м.

Понятия не имею, о чем она.

– Самой пришлось гуглить. Это место в Голливуде, где выступали многие рок-группы восьмидесятых, – объясняет она. – По словами Грейси, Робину нравится эта ностальгическая атмосфера.

– Интересно.

– Думаешь? А по-моему, как-то странно. Но мне все равно весело. – Она смеется. Придвигается ближе, и наши тела соприкасаются. – Я рада, что ты пришел.

– Правда? – Я касаюсь ее волос, убираю их с плеча. Пальцы дотрагиваются до обнаженной кожи. Ее майка простая, но такая сексуальная. Особенно с этим просвечивающим черным лифчиком. Я на мгновение задерживаю взгляд на ее груди, не заботясь, заметит ли она. Думаю, что лифчик кружевной.

И почти уверен, что, если продолжу пялиться, увижу ее соски. В прошлый раз так и не удалось их рассмотреть, это чертовски обидно. Надеюсь в ближайшее время исправить эту оплошность.

– Ага. По крайней мере, не приходится страдать в одиночку. – Она смеется. Я больше не могу терпеть и целую ее.

Она затихает, обвивает руками мою шею и прижимается ко мне.

Тут в зале на мгновение становится темно, в толпе воцаряется тишина. Я отрываюсь от Хайден, мы поворачиваем головы в сторону сцены, которую теперь освещают три луча софитов. Они собираются вместе и озаряют одинокую фигуру в центре. Исполнитель сидит на чем-то вроде богато украшенного деревянного трона, на коленях держит гитару, его лицо в тени.

Девчонки вокруг впадают в истерику. Их крики оглушают, и Хайден отстраняется от меня, удивленно приподняв брови. Она поворачивается к сцене, я встаю у нее за спиной, положив руки ей на бедра. Мы ждем начала.

Как только крики немного стихают, парень наклоняется вперед, длинные светлые волосы падают ему на лицо, его рот так близко к микрофону, что его губы касаются его, когда он произносит:

– Добрый вечер. Меня зовут Джексон Риверс, – говорит он и начинает играть на гитаре.

Девчонки кричат еще громче.

– КАКОГО ХРЕНА! – восклицает Калеб сквозь шум, глядя на меня с широко раскрытыми от удивления глазами.

Да уж. Неожиданно.

Я в шоке. Понятия не имел, что Джексон сегодня выступает в Strummers. И что он вообще где-то выступает.

Ну, это не совсем правда. Он всегда играл на вечеринках, но я думал, что он лишь хочет привлечь девчонок. Ни разу, когда мы тусовались вместе летом или прогуливали тренировки, он не упоминал, что играл по-настоящему, за деньги. Я и не думал, что он занимается этим серьезно.

Даже представить не мог.

– ЧУВАК! Ты знал? – выкрикивает Калеб. Я медленно качаю головой, мой взгляд возвращается на сцену.

Он играет песню, которую я никогда раньше не слышал, а девчонки подпевают и сходят с ума.

Они знают текст этой песни. Песни, которую я слышу впервые в жизни.

Что вообще, черт возьми, происходит?

Калеб складывает руки рупором и кричит во всю силу своих легких:

– ДЖЕКСОН, Я ТВОЯ САМАЯ ПРЕДАННАЯ ФАНАТКА! У МЕНЯ МОКРЫЕ ТРУСИКИ!

Грейси хватает меня за руку, пристально взглянув мне в глаза.

– Ты не представляешь, насколько я ненавижу твоего дружка.

Я не могу удержаться от смеха.

Это самый сюрреалистичный момент в моей жизни.

Хайден

– ЧТО НЕ ТАК С КАЛЕБОМ? – спрашиваю я у Тони.

Почему он пристал к музыканту? Он только что прокричал: «Джексон, я твоя фанатка, дай мне пососать твой член!»

Девчонки рядом просто с ума посходили – сначала многие косятся на Калеба, а потом тоже начинают кричать, что они самые большие фанатки и хотят сосать член.

Хотя некоторые выглядят так, будто им нет еще и четырнадцати.

Они как будто соревнуются с Калебом. Джексону явно не по себе, и он просит зал успокоиться, для этого даже приходится прерывать песню. Он посматривает на Калеба, чем его лишь раззадоривает.

– Просто мы его знаем. Это наш друг из футбольной команды, – объясняет Тони, встретившись со мной взглядом. – Ты его видела у меня дома. Джексон. Он почти живет вместе с нами, а мы и понятия не имели, что он поет песни для девочек-подростков. Они же все ему подпевают! У него небось и фан-клуб есть. А мы не в курсе.

Ах, да. Я его узнаю. Это же он флиртовал со мной, когда я в первый раз встретилась с Тони и его друзьями в кампусе. Он показался мне милым. Блондин с голубыми глазами. Высокий и широкоплечий. Но на сцене он выглядит скорее по-рокерски. Он напоминает Курта Кобейна – еще одного музыканта, не дожившего до моего времени, но, по крайней мере, я знаю о нем и как он выглядит, благодаря футболке, которую постоянно носила в школе, – а у Джексона кардиган, как у него. Старенький, потрепанный, бежевого цвета и надет поверх простой белой футболки. Из-за множества колец его пальцы сверкают, когда он играет на гитаре. Еще на нем рваные джинсы, а на ногах выцветшие кеды Vans, когда-то белые.

Эти кеды немного разрушают стиль в духе Кобейна, хотя, наверное, и добавляют что-то новое.

– И вы что, совсем-совсем не знали? – спрашиваю я, когда толпа наконец успокаивается. Даже Калеб молчит.

– Абсолютно. – Тони качает головой и не отрывает глаз от сцены. – Этот парень полон секретов.

Джексон поет еще пару песен, среди которых, что неудивительно, кавер на песню Heart-Shaped Box группы Nirvana. В его исполнении она получилась медленной и самобытной. Думаю, мне такая версия даже больше нравится. Его выступление заканчивается. Он улыбается. Бормочет в микрофон пожелание спокойной ночи. Свет гаснет. Через пару мгновений он снова зажигается.