– Александр, – начал Макс торжественно, отчего Сашины брови медленно поползли вверх, – я прошу разрешения официально ухаживать за твоей сестрой.

Брат с шумом выдохнул.

– Одно потрясение за другим, – немного растерянно произнес он. – Но если первое я отнес к разряду счастливых, то это… не знаю, не знаю.

– Значит, вот как. Ты тоже мне не веришь?

– Тоже? Николь? – Александр повернулся к сестре. – Что ты скажешь?

А что здесь можно сказать? Что Макс поцеловал ее, и это было приятно? Что ей будет больно, когда он найдет следующую забаву? Все молчали. Ждали ее ответа.

– Я не знаю, что сказать. Все так быстро. И потом, ты знаешь Макса намного больше меня.

– Заслужил. Все до последнего слова заслужил. Ну так что? – Макс в упор смотрел на Александра.

– Патриархальный уклад давно остался в прошлом, и принимать решение вправе только сама Николь.

И куда же пристроить в момент ставшие большими и неуклюжими руки? И на чем остановить взгляд? И вообще, кажется, она опять замерзла и ее начинает потряхивать.

– Мальчики, – Анита выбралась из кресла и решительно пошла в наступление, – а не пошли бы вы… куда-нибудь? Да хоть на кухню, кофе сварить.

– Тебе нельзя кофе, – тут же откликнулся будущий отец.

– Значит, молока! – и Анита, подтолкнув мужчин к кухне, взяла подругу за руку и потащила наверх. – Давай, переодевайся и рассказывай. А я пока отвернусь, – распорядилась она, когда зашли в комнату.

– А что рассказывать? – от энергичного напора Николь совсем растерялась.

– Все! С самого начала и рассказывай! Как познакомились, как себя вел, как ведет, что говорил и что говорит сейчас. И, самое главное, как относишься к нему ты сама! Переодевайся, переодевайся, нечего ходить в мокром!

Аните удавалось быть везде и сразу. Она сдернула со спинки стула бриджи и тунику и сунула их в руки Николь, выглянула за дверь, словно подозревала, что их будут подслушивать, взяла из вазочки кисть винограда и, отщипнув несколько ягод, положила их в рот. Такая бурная деятельность несколько ослабила тугой узел, сжимающий грудь.

– А что рассказывать? Как познакомились, знаешь сама. А что было потом? У него была Суси, – Николь скривилась, вспоминая неприятную особу, – потом не знаю, да и знать не хочу! Повезло тебе, тебе достался Саша. А мне. Мне никак не везет. Костик еще в детстве сказал, что мы поженимся, но… не получилось. Зонгер, – она передернулась от отвращения. – Знаешь, именно благодаря ему я ненавижу мужчин! Как же это было противно, Анита. Но самое страшное даже не это. Мне завидовали. Понимаешь, завидовали!

– Николь, Николь, не нужно это вспоминать! Лучше скажи, Макс тебе противен?

– Макс? Ну что ты, конечно, нет!

– Может, он слишком спешит, и тебе нужно время? Ты так и скажи!

– Анита, ну ты же не только врач, у тебя есть Саша, и ты знаешь, что им всем нужно от женщин!

– Знаю. Саше нужна от меня моя любовь, и я теперь уверена, наш малыш! – и она положила руку на живот.

– Ну да, от вашей любви даже воздух кипит. Рядом с вами очнется от дремы и столетнее бревно!

– Что? Мы не сдержанны в проявлении чувств? Мы постараемся…

– Нет-нет, что ты! Не нужно прятать любовь! Только Макс, он же не железный, у него есть потребности, которые обостряются в присутствии такого всплеска эмоций. Вот и…

– Или я резко поглупела, или ты все время ловко уводишь разговор в сторону, – погрозила пальчиком Анита. – Ты мне скажи: что предлагает Макс, и что хочешь ты? Только это главное, если у вас зарождается что-то серьезное.

– То, что предлагает он, ты слышала сама. А что хочу я? – Николь задумалась. А ведь и правда, чего хочет она?

– Да, что хочешь ты? Дотрагиваться до него, ждать ответных прикосновений, каждое мгновение знать, что он рядом? Видеть в каждом встречном его черты? Хочется не только быть счастливой самой, но и сделать счастливым его? И забывать обо всем на свете, так, что окружающее перестает существовать, когда он начинает тебя ласкать?

– Что, правда все-все забываешь?

Анита смущенно улыбнулась:

– Да, я понимаю, что мы бываем излишне шумными, но сдержаться невозможно! Счастье рвется наружу, как фейерверк. Если его сдерживать, оно взорвет тебя!

– Про такое даже девчонки не говорили, – неуверенно призналась Николь.

– Это нужно испытать самой. Не гони его, Николь! А вдруг, Макс твой тот самый, единственный!

– Ну да, мой единственный. Но, знаешь ли, хотелось бы и самой не быть одной из многих, а тоже единственной.

– И все же, судьба дала и вам шанс на счастье, не отмахивайся от него! Не спеши, но и не убивай то робкое чувство, что зарождается между вами!

Робкое чувство? Поцелуй в море никак нельзя назвать робким.

– Знаешь, он уже целовал меня!

– Ну и как? Это было ужасно? – Анита сделала большие-пребольшие глаза.

Николь в который уже раз за вечер прикоснулась пальцами к губам, несмело улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– Н-нет, но как-то все быстро. Я не готова!

– Он тебя торопит?

– Да нет же! Ты сама слышала только что, он попросил у Саши разрешения ухаживать. Надеюсь, ухаживать в Империи не значит… – Николь покрутила кистью, пытаясь обозначить не очень приличный намек.

– Даже в Империи с ее излишне свободными нравами слова «ухаживать» и «в койку» имеют совершенно разное значение! – авторитетно заявила Анита.

– Да? Ну тогда разрешим, а?

– Разрешим! – и подруга решительно рубанула воздух ладонью. – Пойдем на кухню пить молоко.

– Нет-нет, я совсем не хочу на кухню!

Отчего-то встретиться с Максом и сообщить, что ему позволят ухаживать, было боязно. И ведь понимала, что уже давно не ребенок и даже не невинная девушка, но только при мысли о встрече с ним сердце замирало глупой испуганной мышкой. Анита вышла. Николь закрыла плотнее дверь и даже защелкнула простенький замок, словно опасалась, что «ухаживать» за ней примутся прямо сейчас.

***

Утром Николь разбудил странный гул, слышимый через окно в холле. Монотонный и совсем не похожий на стрекот газонокосилки. Еще какой-нибудь аппарат? Ведь имперцы вынуждены механизировать все, чего не могут достичь с помощью магии. Нужно посмотреть, может, нужна помощь? Накинув полюбившийся сарафанчик, девушка вышла из комнаты и поспешила на балкон. А там…

На постриженном вчера газоне располагался огромный яркий надувной батут с веселыми горками и обязательными пальмами и диковинными животными. Около него стояли Макс и Саша.

– Больной, точно больной, – донесся голос брата.