– Что вы, милая, о чем вы просите? – внимательнеевсмотрелась Варвара Петровна в коленопреклоненную пред нею просительницу. Таглядела на нее ужасно оробевшим, застыдившимся, но почти благоговейным взглядоми вдруг усмехнулась с тем же странным хихиканьем.

– Что она? Кто она? – Варвара Петровна обвела кругомприсутствующих повелительным и вопросительным взглядом. Все молчали.

– Вы несчастны? Вы нуждаетесь в вспоможении?

– Я нуждаюсь… я приехала… – лепетала «несчастная»прерывавшимся от волнения голосом. – Я приехала только, чтобы вашу ручкупоцеловать… – и опять хихикнула. С самым детским взглядом, с каким детиласкаются, что-нибудь выпрашивая, потянулась она схватить ручку ВарварыПетровны, но, как бы испугавшись, вдруг отдернула свои руки назад.

– Только за этим и прибыли? – улыбнулась Варвара Петровна ссострадательною улыбкой, но тотчас же быстро вынула из кармана свойперламутровый портмоне, а из него десятирублевую бумажку и подала незнакомке.Та взяла. Варвара Петровна была очень заинтересована и, видимо, не считаланезнакомку какою-нибудь простонародною просительницей.

– Вишь, десять рублей дала, – проговорил кто-то в толпе.

– Ручку-то пожалуйте, – лепетала «несчастная», крепкоприхватив пальцами левой руки за уголок полученную десятирублевую бумажку,которую свивало ветром. Варвара Петровна почему-то немного нахмурилась и ссерьезным, почти строгим видом протянула руку; та с благоговением поцеловалаее. Благодарный взгляд ее заблистал каким-то даже восторгом. Вот в это-то самоевремя подошла губернаторша и прихлынула целая толпа наших дам и старшихсановников. Губернаторша поневоле должна была на минутку приостановиться в тесноте;многие остановились.

– Вы дрожите, вам холодно? – заметила вдруг Варвара Петровнаи, сбросив с себя свой бурнус, на лету подхваченный лакеем, сняла с плеч своючерную (очень не дешевую) шаль и собственными руками окутала обнаженную шею всёеще стоявшей на коленях просительницы.

– Да встаньте же, встаньте с колен, прошу вас! – Та встала.

– Где вы живете? Неужели никто, наконец, не знает, где онаживет? – снова нетерпеливо оглянулась кругом Варвара Петровна. Но прежней кучкиуже не было; виднелись всё знакомые, светские лица, разглядывавшие сцену, однис строгим удивлением, другие с лукавым любопытством и в то же время с невинноюжаждой скандальчика, а третьи начинали даже посмеиваться.

– Кажется, это Лебядкиных-с, – выискался наконец один добрыйчеловек с ответом на запрос Варвары Петровны, наш почтенный и многими уважаемыйкупец Андреев, в очках, с седою бородой, в русском платье и с круглоюцилиндрическою шляпой, которую держал теперь в руках, – они у Филипповых в домепроживают, в Богоявленской улице.

– Лебядкин? Дом Филиппова? Я что-то слышала… благодарю вас,Никон Семеныч, но кто этот Лебядкин?

– Капитаном прозывается, человек, надо бы так сказать,неосторожный. А это, уж за верное, их сестрица. Она, полагать надо, из-поднадзору теперь ушла, – сбавив голос, проговорил Никон Семеныч и значительновзглянул на Варвару Петровну.

– Понимаю вас; благодарю, Никон Семеныч. Вы, милая моя,госпожа Лебядкина?

– Нет, я не Лебядкина.

– Так, может быть, ваш брат Лебядкин?

– Брат мой Лебядкин.

– Вот что я сделаю, я вас теперь, моя милая, с собой возьму,а от меня вас уже отвезут к вашему семейству; хотите ехать со мной?

– Ах, хочу! – сплеснула ладошками госпожа Лебядкина.

– Тетя, тетя? Возьмите и меня с собой к вам! – раздалсяголос Лизаветы Николаевны. Замечу, что Лизавета Николаевна прибыла к обедневместе с губернаторшей, а Прасковья Ивановна, по предписанию доктора, поехалатем временем покататься в карете, а для развлечения увезла с собой и МаврикияНиколаевича. Лиза вдруг оставила губернаторшу и подскочила к Варваре Петровне.

– Милая моя, ты знаешь, я всегда тебе рада, но что скажеттвоя мать? – начала было осанисто Варвара Петровна, но вдруг смутилась, заметивнеобычайное волнение Лизы.

– Тетя, тетя, непременно теперь с вами, – умоляла Лиза,целуя Варвару Петровну.

– Mais qu’avez-vous done, Lise![98] – с выразительнымудивлением проговорила губернаторша.

– Ах, простите, голубчик, chère cousine,[99] я ктете, – на лету повернулась Лиза к неприятно удивленной своей chèrecousine и поцеловала ее два раза.

– И maman тоже скажите, чтобы сейчас же приезжала за мной ктете; maman непременно, непременно хотела заехать, она давеча сама говорила, язабыла вас предуведомить, – трещала Лиза, – виновата, не сердитесь, Julie…chère cousine… тетя, я готова!

– Если вы, тетя, меня не возьмете, то я за вашею каретойпобегу и закричу, – быстро и отчаянно прошептала она совсем на ухо ВарвареПетровне; хорошо еще, что никто не слыхал. Варвара Петровна даже на шаготшатнулась и пронзительным взглядом посмотрела на сумасшедшую девушку. Этотвзгляд всё решил: она непременно положила взять с собой Лизу!

– Этому надо положить конец, – вырвалось у ней. – Хорошо, яс удовольствием беру тебя, Лиза, – тотчас же громко прибавила она, –разумеется, если Юлия Михайловна согласится тебя отпустить, – с открытым видоми с прямодушным достоинством повернулась она прямо к губернаторше.

– О, без сомнения я не захочу лишить ее этого удовольствия,тем более что я сама… – с удивительною любезностью залепетала вдруг ЮлияМихайловна, – я сама… хорошо знаю, какая на наших плечиках фантастическаявсевластная головка (Юлия Михайловна очаровательно улыбнулась)…

– Благодарю вас чрезвычайно, – отблагодарила вежливым иосанистым поклоном Варвара Петровна.

– И мне тем более приятно, – почти уже с восторгомпродолжала свой лепет Юлия Михайловна, даже вся покраснев от приятноговолнения, – что, кроме удовольствия быть у вас, Лизу увлекает теперь такоепрекрасное, такое, могу сказать, высокое чувство… сострадание… (она взглянулана «несчастную»)… и… на самой паперти храма…

– Такой взгляд делает вам честь, – великолепно одобрилаВарвара Петровна. Юлия Михайловна стремительно протянула свою руку, и ВарвараПетровна с полною готовностью дотронулась до нее своими пальцами. Всеобщеевпечатление было прекрасное, лица некоторых присутствовавших просиялиудовольствием, показалось несколько сладких и заискивающих улыбок.

Одним словом, всему городу вдруг ясно открылось, что это неЮлия Михайловна пренебрегала до сих пор Варварой Петровной и не сделала ейвизита, а сама Варвара Петровна, напротив, «держала в границах Юлию Михайловну,тогда как та пешком бы, может, побежала к ней с визитом, если бы только былауверена, что Варвара Петровна ее не прогонит». Авторитет Варвары Петровныподнялся до чрезвычайности.