благодарности за то, что ему удалось отвадить всяческих любителей запустить пятерню в не слишком толстый кошелек самой мамаши…

Однако в эту ночь киммериец решил вернуться в казармы. Отчего-то ему не улыбалась перспектива неблизкого пути по пустынным улицам ночного Аграпура. Никогда и ничего не боявшийся Конан с непонятным ему самому трепетом всматривался в темноту на перекрестках – ему казалось, что за плотными дождевыми завесами угадывается какое-то сложное движение, словно там, во мраке, ворочался неведомый зверь. Однако стоило киммерийцу вглядеться попристальнее, как все замирало, и он видел лишь изгибающиеся под ветром струи дождя…

Как бы то ни было, до казармы Конан добрался благополучно. Миновав отдавшего ему салют старательного новобранца, которого он только сегодня вовсю гонял по плацу, Конан вошел в свою крошечную каморку.

Внутри в небольшой печурке горел огонь – вестовой постарался, – а на столе стояла бутыль вина и лежала кое-какая снедь, в том числе копченый свиной бок. Решив перекусить перед сном, киммериец уже отломил кусок хлеба от краюхи, когда в дверь осторожно и вежливо постучали.

Это совсем не походило на манеру вестового или спешного гонца с приказом. Конан обнажил меч и встал.

– Открыто! – рявкнул он, на всякий случай приготовившись к отпору.

– Позволит ли доблестный капитан Конан войти немощному старцу? – раздался дребезжащий голос.

Дверь медленно приоткрылась. На пороге стоял дряхлый старик, опиравшийся на длинный белый посох, в добротной, но насквозь промокшей, заляпанной грязью одежде. Жидкие седые волосы прилипли к шишковатому черепу, а по бороденке стекал настоящий ручей; старик беспрерывно хлюпал носом, его красные, воспаленные глаза слезились.

– Ты кто такой?! – точно перед строем, гаркнул Конан. Кром разорви этих лентяев-часовых! – Входи и садись к огню, однако сперва ответь, откуда ты здесь взялся!

– Спасибо тебе, капитан Конан, ты не выгнал старика за порог… – Пришелец осторожно, бочком, вдвинулся в комнатушку, пробираясь ближе к огню. – Что же до того, как я сюда попал, – вспомни, когда в последний раз ты приказывал починить заднюю ограду воинского двора? Позавчера? Верно, там работы на день для пары настоящих каменщиков, но, если щель заделают, как же доблестные воины императора смогут тайком наведываться в город, в кабаки и к девочкам? Вот почему ограду чинят до сих пор, а я вошел сюда без всякого труда. Что же до моего имени… Тебе оно ничего не скажет.

– Я не люблю гостей, которые не называют своих имен, – заметил Конан. – Тебе лучше не шутить со мной, отец.

– Меня звать Праценсом, – усмехнувшись, ответил старик. – Что тебе в этом имени?

– Праценс – один из богатейших землевладельцев Аграпура, – пристально глядя на гостя, произнес киммериец. – Я знавал его. Что-то не вижу особого сходства! – Меч киммерийца поднялся, острие было направлено в грудь старику.

– Молодец! – неожиданно похвалил тот Конана, нимало не смутясь таким оборотом дел. – У тебя острый глаз, Конан. От тебя ничего не скроешь. Как ты, наверное, уже понял, я явился сюда далеко не случайно. Мое настоящее имя – Кивайдин.

Меч киммерийца ударил в ту же секунду, ударил раньше, чем смысл сказанных слов дошел до сознания Конана. Удар был хорош. Пронзенное насквозь тело должно было повалиться на пол – однако вместо этого легко увернувшийся от выпада чародей заговорил снова:

– Это мне тоже нравится – ты не изменяешь тем, кому дал слово и на чью сторону встал. Только против меня подобные стальные игрушки тебе вряд ли помогут. Сядь. Не стоит так волноваться – я ведь пришел просто поговорить с тобой.

Конан немедленно сел. Когда чародей настолько хитер, что тебя подводит даже собственный меч, и в самом деле бывает лучше сперва вступить в переговоры и узнать, что он хочет.

– Говори, я слушаю, – собрав волю в кулак, спокойно сказал киммериец, словно ничего не случилось.

– Я хотел бы потолковать с тобой о сегодняшней ночи. Ты ведь не станешь отрицать, что проник во дворец моего доброго слуги, эмира Адража, и унес оттуда фигурку изумрудного Ханумана?

– О чем это ты? – по-прежнему спокойно ответил киммериец. – Послушай, чародей, я хочу спать, а потому выбирай – либо ты выкладываешь, чего тебе надо, либо убираешься на все четыре стороны. Хотя на улице дождь… или остаешься здесь, но не мешаешь мне, во имя Крома!

В глазах колдуна мелькнуло удивление.

– Я не служу в сыскной службе императора Илдиза, – медленно проговорил он. – Мне нет дела до тех, чьи дома ты обчищаешь по ночам, Конан из Киммерии. Ты, я вижу, совсем не страшишься меня… и не хочешь казаться неучтивым, выгоняя меня под дождь. Поэтому я скажу тебе прямо: не связывайся с этой четверкой. Им все равно не избегнуть своей судьбы. Ну, а мои возможности ты теперь легко сможешь представить – несмотря на все их предосторожности, мне не составило труда отыскать тебя.

– И чего же ты хочешь? – по-прежнему спокойно спросил Конан.

– Я? Совершенно ничего не хочу. Просто завтра ты не идешь испрашивать отпуск, а остаешься в казарме…

«Значит, эта зеленая мартышка и впрямь не давала этому типу подслушать нашу беседу», – мелькнуло в голове у Конана.

Кивайдин тем временем поудобнее устроился возле печки. Уходить он явно не торопился.

– Скажи мне, киммериец, – начал он сладким голосом, – а все же, о чем у вас шла речь? Я не пожалею золота за эту услугу – потому что чем скорее я осуществлю задуманное, тем меньше невинных пострадает. Ведь эти четверо способны натворить все что угодно – например, втянуть еще кого-то в свою безумную авантюру…

– Я не выдаю чужих тайн, – прежним, совершенно ровным и спокойным голосом ответил Конан. – Я дал слово и сдержу его.

– Ага… – Кивайдин положил подбородок на кулак, приняв весьма озабоченный вид. – Ну, я ожидал, что ты окажешься все же поумнее. Неужели ты не понимаешь, что у вас нет против меня никаких шансов?!

– Тогда зачем же ты ведешь со мной этот разговор? – парировал Конан. – Только не говори, будто бы тебя так сильно заботит моя будущность.

Кивайдин вздохнул и поднялся.

– Жаль, очень жаль, Конан из Киммерии, – объявил он скорбным тоном. – Я полагал, что мы сможем договориться. Я мог бы предложить тебе службу у меня – начальником всех моих воинов, прояви ты благоразумие! Уж тогда бы ты золота точно не считал. Увы, увы! – он сокрушенно вздохнул. – Ладно, пусть будет по-твоему.

Кивайдин скрылся за дверью – а Конан, весь в поту, жадно припал к бутыли с вином. После такого разговора не грех было как следует выпить.

После этого он еще долго не мог заснуть. Могущество