изменился, сделавшись странно-завораживающим, затягивающим, хотелось забыть обо всем и слушать, слушать без конца эту мрачную и прекрасную музыку, так напоминавшую неистовые биения громадного сердца. Невидимый хор продолжал тянуть бесконечные песнопения.

Однако эти типы с факелами вот-вот доберутся до кромки леса! Нужно либо уносить отсюда ноги (что куда разумнее), либо вступать в переговоры с вожаками шествия.

Любой на его месте счел бы внезапный шорох возней какого-нибудь мелкого зверька и не стал бы обращать внимания, любой – но только не Конан. Это могла оказаться и подосланная чародеем крыса-вампир с ядовитыми зубами…

Меч свистнул разящим незримым полукружьем; скошенные стебли травы упали наземь, однако существо, в которое целился Конан, сумело увернуться. Мимо Конана прошмыгнуло нечто, в темноте похожее на большого суслика; прошмыгнуло и метнулось туда, где четыре коленопреклоненные фигуры застыли подле изумрудного Ханумана.

– Проклятье! – Конан ринулся в погоню. Чутье предупреждало об опасности, а этому чувству киммериец привык доверять.

– Он здесь, он здесь, он уже не уйдет! – эхом откликнулся многоголосый хор из-за спины факельщиков.

Существо, преследуемое Конаном, передвигалось большими прыжками. Один, другой, третий – и оно очутилось подле изумрудной светящейся статуэтки. Четверо спутников Конана как по команде вскочили на ноги; но, к удивлению киммерийца, они даже не взялись за оружие. Непонятный зверек тем временем присел на задние лапки и, смешно отведя в сторону правую переднюю, произнес писклявым голосом на чистом туранском языке:

– О достойные почитатели Великого Ханумана!..

Оторопели все, включая Конана. Киммериец так и замер с поднятым мечом в руке. Чтобы суслики говорили по-человечьи?..

Однако похоже было, что слова странного создания слышали не только Конан и его спутники. Со склона вновь донесся хор торжествующих голосов: «Он здесь! Он здесь! Мы слышали!» Барабаны загремели так, что заложило уши. Остававшиеся невидимыми за спинами факельщиков хористы затянули новый гимн, точнее, не затянули, а грянули с таким воодушевлением, словно выступали на певческом состязании у самого императора…

Тело зверька судорожно дернулось. Его словно потащила прочь незримая, но крепкая рука, и все, что он успел, это истошно заверещать:

– Помогите, ради Ханумана!

Скарфен решился первым. Шагнув вперед, он схватил «суслика» поперек спины – и едва не полетел ничком на землю. Сграбаставшая существо невидимая рука обладала исполинской силой.

– Он просил нас именем Ханумана!.. – выкрикнул Скарфен, обращаясь к своим спутникам. Это подействовало. Сперва спохватился Эйджес, а за ним и Скольд со Фьюри. Однако даже их соединенных усилий не хватило, чтобы одолеть невидимого противника. Брыкающуюся, визжащую, сопящую, упирающуюся группу вцепившихся друг в друга людей неуклонно тащило навстречу шествию к зарослям, за которыми начинался оголенный склон.

Конан ринулся на помощь. Он, конечно, был зол, как сто тысяч голодных демонов, – какого рожна эти недоумки вообще встряли в это дело?! – но, если их сейчас вытащат на всеобщее обозрение… Связываться с многочисленным отрядом Конану не хотелось, тем более что он чувствовал: и у факельщиков, и у хористов, и у барабанщиков имеются милые пустячки вроде луков, арбалетов, мечей и тому подобного.

Недолго думая, Конан сплеча рубанул по воздуху – там, где, по идее, должен был находиться тот незримый канат, что тянул всех его спутников, дружно вцепившихся друг в друга. Скарфен при этом не выпускал из рук несчастного «суслика», которому грозила сейчас печальная участь оказаться разорванным пополам.

Меч киммерийца со всего маха вонзился глубоко в землю, не встретив никакого сопротивления, однако удар не пропал даром – четверо слуг чародея кубарем покатились по земле. Тянувший их прочь незримый линь беззвучно лопнул.

На темном склоне тоже что-то произошло – ритм торжественного пения сломался, раздались нестройные вопли и неразборчивые проклятия…

Кряхтя и отряхиваясь, спутники Конана поднялись на ноги.

– Надо убираться отсюда, и как можно скорее! – шепотом скомандовал киммериец. Его правоту подтвердила яркая вспышка над самыми их головами, а затем дождь жгучих искр. Знакомая штука. Конан сталкивался с такими, служа в туранской армии. К обычной стреле прикреплялась бамбуковая трубка с секретным «огненным порошком», поджигался выведенный наружу фитиль – и стрела выпускалась. Деревянные стены от таких стрел вспыхивали очень быстро… Здесь, однако, фитиль был нарочно укорочен до предела, чтобы смертоносная игрушка разорвалась в воздухе, над головами возможного противника. Киммериец оценил ловкость и смелость стрелка – а ну как все это дело рвануло бы прямо на тетиве?.. Остался бы без головы, самое меньшее.

За первой огненной стрелой последовала вторая, третья, четвертая… Занимаясь пламенем, затрещали ветви кипарисов, огонь стремительной змеей скользнул по корням… перепуганные лошади рвались с привязей.

– Быстрее! Прячьте Ханумана – и вперед! – проревел киммериец, взлетая в седло.

Не разбирая дороги, они помчались прочь. Крики за их спинами не утихали, более того – взлетело несколько сигнальных стрел, рассыпавшихся в темном небе яркими зонтами разноцветных искр. Вскоре и спереди донеслось тревожное рокотание больших барабанов – судя по всему, гора была окружена со всех сторон.

Конан осадил коня. Они очутились в самом сердце горного леса; здесь пока было безопасно. Следовало хоть чуть-чуть подумать, прежде чем очертя голову метаться из стороны в сторону.

– Скарфен! Кого это мы нашли?!

Ванир осторожно опустил на землю несколько помятого во всей этой кутерьме «суслика». Скольд достал из седельной сумы изумрудную статуэтку, и оживший Хануман тотчас же отыскал зловещим алым взором их неожиданного гостя. Правая лапа обезьянобога задрожала, точно силясь вырваться из камня и сделать какой-то жест. Четверо спутников Конана взирали на все это с благоговейным ужасом, киммериец же – лишь с досадой. Он не слишком-то жаловал всякие там чудеса вроде подобных фокусов с оживающими камнями.

– Благодарю вас, о благочестивые странники, истинно верующие в Великого Ханумана! – велеречиво начало существо в сусличьей шкуре, поднимаясь на задние лапы и делая передними элегантные жесты, словно ритор на университетской кафедре. – Возношу вам сладостные содрогания сердца моего («Это как?» – не понял любивший точные выражения Конан), возблагодаряю за мое спасение…

– Слушай, давай короче! – не выдержал киммериец. Ожившие статуи, говорящие суслики… Нет, положительно, все это не к добру! – Кто ты такой, кто тебя ловит и что это за свора у нас на хвосте?! Говори, да поживее – нам еще прорываться.

– О да, да, благородный воин, – суслик мелко закивал головой. – Да не зародится в тебе отравный червь сомнения. Я все расскажу…

Рокот барабанов раздался уже совсем близко – очевидно, преследователи взобрались по склону и сейчас прочесывали лес. Изумрудный Хануман медленно повернул голову; исходивший из его каменных глаз красноватый свет залил «суслика», тот встряхнулся и дальше говорил уже уверенно, без постоянной дрожи.

«… Испокон веку в