я, стараясь, чтобы это звучало спокойно и ровно. А то и так глаз начал уже подёргиваться, — Ладно, двигаемся дальше.

— Э, стой, умник, — возмущённо крикнул Груздь.

— Чего тебе?

— А я? — возмутился «лазутчик», — А меня проверить?

Честно, вот эти его слова мне понравились. Значит, с ним не всё потеряно, если реально заинтересовался.

— Все тут типа полезные, а я так, говно на палочке? — Груздь помахивал кинжальчиком на фоне далёкого выхода, и был очень похож на встреченного в тёмной подворотне гопника.

— Ну, и что же ты можешь?

— Я, я… — пыжился Груздь, и тут вдруг исчез.

Все испуганно ахнули, а я даже не понял, что произошло. Мы стали оглядываться, пытаясь разглядеть в темноте Понта, но тот и вправду как сквозь землю провалился.

Сбоку шаркнули шаги, и я почуял, как моей шеи коснулся шершавый кончик ножа.

— Вот так могу, — прошептал сзади Груздь.

Я спокойно повернулся и одобрительно кивнул. Значит, «лазутчик» имеет некоторое сходство с классической профой «разбойника».

— Я всё же услышал тебя, — сказал я, — Шумишь.

— Да это… — убрав нож, замялся Груздь, — Короче, если просто прячусь, то шума нет. А вот попробовал подойти, чтобы нож приставить, и ловкость уменьшается.

Это кое-что объясняло. «Лазутчик» может спрятаться, пролезть или проникнуть куда-то, но не с целью убийства. Для убийств есть «скрытный убийца», как тот урод Эдвард Кинжал.

— Ой, ну удивил, — ревниво бросила Цикада, — В темноте любой дурак может спрятаться.

— Ага, — кивнул Толя.

— В смысле, в темноте? — удивился Груздь.

Все замолчали, не поняв вопроса, а у меня вырвалось:

— В смысле, «в смысле, в темноте»?!

— В смысле, в смысле, в смыс… — начал было Груздь, но оборвал себя на полуслове, — Тут же не темно. Ну, сумрачно, но вполне сносно.

Мне понадобилась секунда, чтобы всё понять.

А вот это была явно хорошая новость. С освещением в этой трубе была полная труба, и то, что у «лазутчика» есть ночное зрение, давало большой плюс.

— И далеко выход из коридора? — спросил я, ткнув в темноту, — Ну, зал впереди есть какой-нибудь?

— Да прямо тут, один шаг, — всё так же удивлённо ответил Груздь, только осознавая, какое преимущество он имеет, — Огромный, как пещера. Тут кочаны какие-то стоят, весь пол усеян. А, ну как в фильме… Как же их там?

— Чужие, — сглотнув, просипел я.

Так вот, нафиг, что за чавкающие звуки. И их было всё больше…

Глава 26

«Вашу же пиксельную инопланетную мать!!!»

Это единственные слова, которые крутились у меня в голове. И даже никаких идей не было — всё место заняла тихая мужицкая паника.

А может, свалить отсюда, пока не поздно? Вашу же пиксельную… Точнее, их… Их чужеродную королевистую мать!

— Надеюсь, королеву ты не видишь? — прошептал я, толкнув локтем Груздя.

— Я?

Его силуэт двинулся в темноте, и вдруг зажёгся свет. Мы с шипением прищурились…

— Ой, на-а-афиг, — с чувством сказала Цикада.

Всё, как и говорил Груздь Понт, который как раз переступил едва заметную линию, отделяющую коридор от этого зала.

Перед нами открылась пещера, весь неровный пол в которой был усеян яйцами инопланетных тварей. Как выразился «лазутчик», они и вправду были похожи на кочаны капусты, только подгнившей до жёлто-коричневого цвета.

Ложбинки рельефа пещеры, все возвышения, выступы на стенах, многочисленные тянущиеся к потолку сталактиты — яйца были везде. Некоторые чуть-чуть шевелились, приоткрывая верхние лепестки.

Но тут явно были свои нюансы. Ведь Параллакс, просканировав культурное поле планеты Земля, трансформировал всё под своё понимание.

Каждое яйцо-кочан покоилось на толстой, расширяющейся книзу ножке. Было видно толстые корешки, которыми эти кочерыжки хватались за пол пещеры.

Центр пещеры представлял из себя холм, по которому яйца поднимались ещё плотнее, а на вершине возвышалось странное сооружение. Вроде бы и столб, но весь резной, обработанный талантливой рукой скульптора. Изображал он, судя по всему, что-то в том же инопланетном стиле — всевозможные сочленения, рёбра и шипы в дикой композиции уходили куда-то вверх.

Что было у дальней стены пещеры, рассмотреть было нельзя. От усеянного поля поднимались лёгкие испарения, кое-где зловещий пар струился прямо между кочанами.

— А можно больше не играть в эту игру? — жалобно прошептала Аида Фёрст, — Я ведь, кажется, смотрела этот фильм…

Я нервно сглотнул, но выдавил из себя:

— Не дрейфить. Тут надо разобраться.

— А чего разбираться-то? — Шифоньер уверенно прошёл вперёд.

Я даже не успел ничего сказать, как он с размаху пнул ногой ближайшее яйцо, и оно, сорвавшись с толстой ножки, в полной тишине улетело куда-то в середину поля.

Шмякнулось там с сочным звуком, как и положено полусгнившему кочану.

Я тут же полез в инвентарь, вытащил стрелу. Пипец! Как обычно, в любом сражении первым делом в топку летят все боевые планы.

Мне очень не нравилась тишина, повисшая в пещере… Даже чавкающие звуки прекратились.

— Капуста как капуста, — Толя пожал плечами, потом потрогал ботинком оставшуюся кочерыжку, — Корневища только толстые.

Его голос лёгким эхом отражался где-то сверху, под тёмными сводами.

— А ты прям в капусте разбираешься? — усмехнулась Цикада.

— Так в деревне вырос…

— Капусту я люблю, — хихикнул Груздь, — Зелёную, хрустящую…

Цикада тут же парировала:

— Ой, блин, ты из какого века? Сейчас ничего уже не хрустит, всё бабло цифровое.

Я слушал их болтовню, понимая, что только меня волнует, что сейчас произойдёт в этой пещере.

— Короче, чуваки, — Груздь подошёл к другому кочану, — Я немного шарю. Главное, внутрь не заглядывать. Все головы суют…

Шифоньер, махнув мечом, срубил ещё одно яйцо. Потом потрогал его ногой, для осторожности не убирая лезвия.

Груздь Понт тоже решил взять с него пример, но не стал срубать, а приставил кинжал к другому кочану и, надавив, стал медленно вводить лезвие. Дурацкая ухмылочка на лице делала его похожим на маньяка. Сюда бы организацию «по защите прав ксеноморфов», они бы его точно засудили за жестокое обращение с потомством инопланетных тварей.

Но мы все стояли и заворожённо смотрели, как ржавое лезвие погружается в яйцо. Кочан стал подёргиваться, бурчать верхними створками, иногда попискивая. Когда лезвие погрузилось полностью, кочан затих, и я облегчённо выдохнул.

Груздь на этом не успокоился и, закусив от