Владимир прав – от Степи страдают южные племена, а остальным и дела нет. А кто поможет Новгороду, реши завтра напасть Харальд или его соплеменники? Никто не пришел на помощь Полоцку, не защитит Чернигов, да и Киев тоже. Славяне, а все врозь.

Их пробовали объединить, вернее, взять под свою руку все князья – Олег Вещий и Игорь Рюрикович, княгиня Ольга, да и князь Святослав Игоревич тоже. Но пытались лишь взять под свою руку, дань платить заставляли и врагам мстили, если те подвластные земли разоряли. Но месть – это позже, когда уже исправить нельзя, когда сотни славян уже с веревками на шеях на невольничьих рынках.

Пока славяне будут врозь, их все бить будут. Варяжская дружина за золото защитит князя, но не людей в Пскове или Чернигове, Турове или Ростове, Овруче или Белом озере.

Князья звали разные племена с собой на Царьград, хазар, булгар или Болгарию, но это грабеж, а как заставить ильменцев защищать вятичей, а дреговичей встать за полян? Как сделать так, чтобы одно племя болело за другое, даже если до него два месяца пути с волоками? Когда-то ильменцы позвали над собой варягов, но это все равно, что волков звать овец охранять, что потом с теми охранниками делать?

Но вот это самое трудное – убедить своих же соплеменников, чтобы под твою руку встали или самому встать под чью-то. Как заставить словен признать главенство полян, дреговичей покориться древлянам, а радимичей вятичам? Только силой, но на любую силу есть другая сила. Как иначе договориться между собой?

Добрыня мудр, он не раз размышлял над этим, но его глаза всегда застилала надежда поставить свое племя над остальными. А племянник, которого он воспитывал как сына и как древлянина, оказался еще мудрей. Владимир, научившийся многому и у варягов, лучше дяди понял, что единственный выход – не просто объединить под своей рукой все племена, а перемешать их хотя бы в каком-то деле. Только дело может заставить забыть, кто кого главней и важней! Только настоящее, большое дело сможет заставить русичей понять, что они едины.

Если племена будут едины – Русь станет непобедима, ей не страшны никакие степняки, варяги, ромеи и кто-то еще.

Все существо Добрыни захлестнула радость оттого, что его племянник, которого дядя ругал за беспутство, блуд, бестолковость, ротозейство, вдруг оказался не просто мудрей – он словно поднялся на дядиных плечах и глянул вперед. Это лучшее, что может испытать отец, воспитатель, наставник – понять, что ученик, воспитанник, сын превзошел его!

Одновременно это оказалась боль из-за рухнувшей собственной мечты. Древлянское племя не будет самым сильным, оно не встанет во главе новой Руси.

Никакое другое не будет.

Князь намеревался встать во главе новой единой Руси, забыв о том, кто он сам и кто привел его в Киев!

– А варяги? – беспокоился Добрыня.

Рагнар с его людьми не смогли хорошенько поживиться в Родне, казна, увезенная Ярополком из Киева, действительно оказалась пуста, а вторую часть Варяжко не выдал. Догнать его не смогли, он утек в Степь, хотя и золото с собой тоже не увез.

Но ловкость Владимира при делении варяжской дружины удалась, часть людей Рагнара уже перешли на службу к киевскому князю, другую Добрыня успел отправить в Новгород для поддержания порядка и помощи Алохии с малолетним Вышеславом, а оставшаяся подле Канева была хоть и опасна, да только своим разбоем в округе.

Рагнар ничего от Владимира требовать не мог, ведь они сами упустили Варяжко с казной, киевский князь не виноват…

Варяг прислал в Киев сказать, что весной они отправятся в Царьград, звал с собой, но Владимир отговорился, мол, не может оставить Киев, желал удачи, а сам отправил в Константинополь совет быть осторожней с варяжской вольницей.

Добрыня снова качал головой: ловко у племянника получилось. Княгиня Ольга была от Свенельда с его дружиной зависима, что велел, то и делала, хотя выглядело это как ее воля. Князь Святослав и вовсе погиб из-за Свенельдова предательства. Ярополк под ним сидел, даже против брата пошел в угоду черному варягу. А Владимир перехитрил.

Было ли дело в том, что сам Свенельд уже умер, а таких сильных и хитрых больше не нашлось, или все же младший Святославич хитер сам по себе? Добрыне нравилось думать, что второе, хотя он и понимал, что Рагнару со Свенельдом не потягаться. Да и сам Добрыня во времена черного варяга сидел тихо, своего часа ждал.

Избавившись от варяжской угрозы, Владимир вдруг что-то затеял в Киеве.

Он уже который день уходил беседовать с волхвами.

Добрыне не нравилось то, что племянник больше не советуется, а то и вовсе не ставит в известность, что хочет сделать. Дядя чувствовал, что стремительно теряет власть над племянником и даже простое влияние на него.

– Что ты задумал?

– Капище новое поставить хочу.

Глаза князя блестели от удовлетворения своим решением. Владимир был рад задумке, но не как раньше – словно ребенок новой игрушке, нет, казалось, он увидел впереди что-то, чего еще не видят другие.

– Владимир, капище – дело волхвов, не твое. Тебе своих дел мало?

Князь в ответ на сомнения Добрыни рассмеялся:

– Не ты ли рассказывал, что в древние времена князь и был главным волхвом в своем племени? Это потом поделили – князю дружина, а волхвам капище.

– Так то давно было, уже быльем поросло.

– Возродить хочу. Пришло время князю над всем главным стать, и над капищем тоже.

Добрыня смотрел на своего воспитанника и не знал, радоваться или плакать. С одной стороны, вроде вырос сокол, оперился, вон как высоко летать захотел, с другой – а ну как крылья обожжет? И не слишком ли высоко полет наметил? Никогда воробью не подняться так высоко, как жаворонку, но и жаворонок не чета соколу. Но и сокол как бы высоко ни летал, а до солнышка не достанет. Как понять, по себе ли князь высоту выбрал?

Но и мешать нельзя, крылья птицам подрезают, чтоб летать не могли. Оставалось только поддерживать. Сам когда-то объяснил, что небо есть, сам сказал: «Лети!»

– Владимир, у древних князей, что одновременно и волхвами были, одно племя, одни боги. А у тебя под рукой столько разных племен, что не счесть. И боги у них разные, одни Симарглу поклоняются, а другие Макошь больше чтут. Кого величать будешь?

– Думал о том.

Оказалось, он уже все обговорил с волхвами, рассудили так: во главе Перун, как покровитель княжий, помимо него солнечные боги – Дажьбог и Хорст, каждый за свое солнце «отвечающие» – один за летнее, второй за зимнее; к тому же Макошь, без нее куда же; а еще Стрибог и Симаргл.

– Экая у тебя тяга к огню, – покачал головой Добрыня.

– Так ведь без него никуда.

– Тебе той кумирни, что есть, мало показалось?

– Не-ет… – с удовольствием протянул князь. – Не в ней дело. Капище вне княжьего двора поставлю, чтобы все требы приносить могли.