рванете к кораблю. Со всех ног! И не останавливаться! Даже если товарищ упал! В корабле занимать самое дальнее место; не осталось – стоять. Всем ясно?

Люди закивали. Мунд где-то на лестнице повторял все то же самое.

Киндиг собрался с духом. На аристилльском складе этап посадки отработали во всех мелочах до автоматизма. Едва запахло слаженностью действий, Джон принялся вставлять палки в колеса. То прикажет массовке споткнуться, то отыграть ступор, то совсем отупеть. На двадцатом кругу чувствовалось, что эвакуировать теперь могут хоть с закрытыми глазами посреди ночи.

Вот сейчас-то все и решится.

Он снова бросил взгляд на часы. Двадцать секунд. На сантиметр приотворил дверь и посмотрел на голубое небо. Пусто. Хотя нет, стоп. Вон точка! Она все больше, от нее исходит гул.

Как быстро приближается!

Точка за секунду стала размером с птицу, с баскетбольный мяч. Гул перерос в рев, вдарил шквал воздуха – ай, зараза, дверью пальцы прищемило!

Пол под ногами содрогнулся – то эвакуационный челнок с размаху плюхнулся на все четыре амортизатора.

Вперед!

Пихнув дверь плечом, Киндиг вышел наружу со вскинутой винтовкой. Посередине двора поверх расплющенных деревянных столов громоздился челнок под названием «Деладрие». Вокруг, будто живые, плясали вихри песка и обломков. Челнок после жесткой посадки еще качался на опорах по инерции, а трап уже выбросил.

Киндиг тем временем смотрел не на него. Он изучал окна во двор. Вроде бы чисто.

Крутанув головой к лестнице, он что было мочи заорал через сирену, приглушенные очереди и скрежет из нутра «Деладрие»:

– Бегом марш!

Ноль эффекта. Пришлось с бранью под нос схватить за шиворот первого в шеренге и пнуть за дверь. Тот нетвердо затрусил, затем все же перешел на бег. По одному, то и дело спотыкаясь, вереница начала вытекать. Медленно. Слишком медленно!

– Шевелись!

Киндиг снова оглядел окна и крыши. Все так же ни души. Отлично. Тогда глянул на заключенных – первая партия уже на борту, дальше пошли в красных робах, из подвальных карцеров.

И вдруг – слева! Он мигом навелся… Тьфу, черт, это птицы сели на дом. Он снова переключился на челнок – а вот там уже беда. У трапа затор. Где секунду назад толпились пятеро, теперь десять, двадцать, и все пихаются, давка.

Господи боже. У Киндига непроизвольно сжался кулак. Броситься бы на помощь, да нельзя, как же окна? Хоть бы это баранье столпотворение само рассосалось – но нет, куда там.

– Быстрее! Раз-два! – сердито рыкнул он.

И тут грохнул выстрел. Птиц на крыше дома как ветром сдуло, а один пленник возле шлюпа, схватившись за грудь, со стоном рухнул на землю.

– Противник во дворе! – во все горло заорал он в микрофон.

Еще выстрел – второй пленный на земле. Откуда?! По звуку вроде бы с дальней половины, но все окна…

Стоп. Это ведь эхо! А стрелок наверняка прямо над головой! Он посмотрел вверх – и точно, из окна третьего этажа торчало дуло.

Взяв окно на мушку, он попятился к «Деладрие», постреливая на подавление. Угол неудобный, стрелка никак не увидеть – так пусть тогда хотя бы на свет не показывается. Киндиг не прекращал стрельбы.

– Противник во дворе! – повторил он в наушник. – Нужна подмога!

Где-то в здании бахнуло. То пришла в действие растяжка. Заработал тяжелый пулемет миротворцев.

Дело труба.

Подмоги не будет?

Придется как-то самому.

Ну полная труба.

Киндиг все пятился и пятился в надежде увидеть-таки противника, кидая взгляд и на другие окна. Ничего. Стрелок либо в глубине комнаты, либо уже у другого окна. До шлюпа оставалось уже всего ничего, и вот Киндиг впечатался в него задом. Разгрузка и амуниция на спине смягчили удар. Так, где там…

Еще выстрел. Очередной пленный в трех метрах с криком завалился вбок. Теперь не ускользнуло: выстрел был из того же окна. Стрелок привстал, выпустил пулю и скрылся.

Киндиг переключил сорокамиллиметровый подствольник с «зажигательные» на «воздушный разрыв – окно» и вжал спуск. Граната пролетела по дуге точно в цель и вышибла остатки стекла в раме.

Умным гранатам вместе с ПО было уже больше двадцати лет. Отлаженная, с открытым кодом, эта технология лежала в десятках репозиториев. Без них не обходилась почти ни одна пограничная стычка в Халифате, как и разборки центральноамериканских картелей и местечковые бунты в Техасе и на Аляске. Теперь вот и здесь граната заявила о себе.

Ее софт сработал как часы. Она сдетонировала через два метра за стеклом. Во двор выбило тучу пыли, битого стекла и остатки рамы. Рефлекторно потянуло прикрыться, но ведь на голове шлем и очки. Уберегут. А вот люди вокруг запричитали под градом обломков.

И опять гром растяжки внутри, за ним еще два.

– Доложи обстановку! – сквозь шум послышался голос Мунда.

Киндиг опустил глаза с окна. Мунд стоял в дверях на лестницу перед толпой заключенных.

– Один стрелок убит! – закричал он в ответ. – Но могут быть еще! Я…

Мунд вздернул ствол, налег щекой на приклад. Три пули чиркнули над головой Киндига в окно на той стороне двора.

Проклятье. Спецназ и голову включает, и при достойном оружии. Он не чета большинству миротворцев.

– Прикрывай с той стороны, я с ближней! – крикнул Киндиг Мунду и вжал кнопку наушника. – Джон, подавляем МК во дворе, дай человека сопроводить пленных!

* * *

Едва Махоуни открыл последний карцер на минус втором этаже, по рации запросили подмогу. Он рванул на лестницу, как вдруг в его разгрузку впился старик-пленник неопределенной расы. Светлокожий индиец?

– Видео! Обязательно захватите видео!

Махоуни попытался освободиться из его пальцев.

– После боя захватим.

– Нет, записи в подсобке! Записи допросов!

Он крутанулся.

– Некогда.

Не ослабляя хватки, старик на редкость живо подтянул его за разгрузку.

– Я вас не знаю, но раз вы нас вызволяете, мы заодно. Люди должны увидеть, что здесь творится!

Задержав на нем взгляд, Махоуни вжал кнопку наушника.

– У меня тут ЧП, минуту продержитесь?

– У нас вообще трындец, – ответил Киндиг. – Полминуты.

Пальцы мужчины разжались. Он указал на дверь подсобки. Махоуни прокатил ключ-карту, но вспыхнул красный индикатор.

Он поморщился. Чана с его дверобойной гаубицей давно и след простыл.

Да наплевать.

– Шаг назад!

Махоуни очередью выпустил в замок с добрых полмагазина. Старик, охнув, схватился за уши. Дверь по-прежнему не поддавалась – тогда Махоуни и вторую половину опустошил. Поток гильз из отверстия пробарабанил о стену. От ручки не осталось ничего, ее осколки разметало по сторонам. Костяшки на левой руке больно ударило. Тут затвор замер, дробот утих. Махоуни перезарядился, сбросив пустой магазин