– Реалистичности? Нереально как раз настолько тупо палиться.

– Реально! Он запутался и находится в раздрае…

– Чухня!

– Знаешь что? С таким непрошибаемым отношением к поступкам других людей сам смотри фильмы, – поднявшись с дивана, демонстративно ухожу.

– Ну, уж нет, Маруся. Стоять!

Перескакивает через спинку и преграждает мне путь до того, как успеваю добраться к двери. Я все еще сержусь, а он видит это и смеется. Ловит меня, обхватывает руками так крепко, что вырваться шансов нет. Целовать принимается. Мне тесно, душно и хорошо. Сопротивляюсь по инерции сотые доли минуты. Потом отвечаю, конечно же. Это ведь мой Ярик.

Поймав мой отклик, прерывает поцелуй. С тем же наглым искрящимся смехом закидывает меня на плечо.

– Пусти… – сиплю, ощущая, как в голову ударяет кровь.

– Нет, не пущу.

Легко взбегает вверх по лестнице. В несколько шагов коридор пересекает. Скрип двери. Еще несколько секунд и я, после цветной вспышки, чувствую спиной прохладу покрывала.

Градский опускается сверху на меня. Забываю, что собиралась ругаться. Мир вокруг замирает. Изо всех сил его обнимаю. Целую не прицельно в губы. Все его лицо осыпаю быстрыми, будто отчаянными поцелуями.

– Ярик, Ярик… Я люблю тебя…

Он перехватывает инициативу. Поворачивая лицо, соединяет наши рты. Как обычно, после этого мы уже не можем остановиться. В каком-то сумасшедшем угаре срываем друг с друга одежду, пока кожей к коже не касаемся. В такие моменты словно какой-то животный ритуал происходит. Спаиваясь, теряем связь с внешним миром. Обмениваемся клокочущей в нас энергией. Сталкиваясь, она образует какое-то новое неизученное электромагнитное поле. Воздух вокруг нас трещит. Да пусть хоть сгорит все и превратится в пепел, нам все равно.

Яр входит в меня, и мы начинаем двигаться. Больше, конечно, он. Я – отражение. Подчиняюсь и ловлю темп. Вначале всегда кажется, что этот процесс может длиться вечность. Хочется оттянуть, взять максимум. Но взрыв неизбежен. И как же он сладок! В эти секунды сойти с ума можно. Удержать в себе всю массу эмоций никак не получается. Хриплыми стонами и отрывистым бессознательным криком раздаем.

Какое-то время обессиленно лежим плечом к плечу поперек кровати. Потом повторяем. Раньше не думала, что такое возможно. Но мы можем любить друг друга сутки напролет. Короткие передышки, и ласки продолжаются. Не всегда это означает проникновение. Но трогать, целовать, исследовать тела друг друга можем практически бесконечно.

Выбираемся из постели ближе к ночи. Голод выманивает. Ярик – проглот. Я по привычке много готовлю, но за его аппетитами не всегда успеваю. Хорошо, что он способен съесть все, что не является кашей.

– Извини, но у нас снова омлет, – говорю ему после ревизии холодильника. – Собиралась варить борщ, но ты отвлек меня.

Град усмехается.

– Омлет – моя любимая еда.

Открыв сок, отпивает прямо из пакета.

Да, мы часто спасаемся омлетом. Особенно Яру нравится, когда намешаю побольше всего. Поэтому достаю из холодильника все, что вижу: ветчину, грибы, помидоры, сыр.

– Помогу тебе.

Уже знает, о чем попрошу. Сам достает лук, чистит и нарезает его, пока я подготавливаю остальные продукты. В четыре руки шустро справляемся. С готовой едой – еще быстрее.

– Чем займемся? Спать пойдем? – спрашивает Ярик после уборки.

– Не хочу я спать. Давай прогуляемся.

– Любишь ты, святоша, ночами бродить.

– Только с тобой, – напоминаю ему. – С тобой я чувствую себя смелой и сильной.

– Пойдем тогда.

Да, мне очень нравятся наши ночные прогулки. Чаще всего направляемся к морю. Иногда, просто взявшись за руки, медленно бредем и разговариваем. В другой раз, как сегодня, заскакиваю Ярику на спину. Мы шумим и смеемся. Я его без конца целую то в шею, то в щеку – куда получается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Расскажи мне что-нибудь важное, – прошу, когда уже к воде подходим.

– Спрашивай.

– Мм-м… Блиц-опрос! Готов?

– Всегда.

Прижимаясь губами к его уху, закидываю как удочку первый вопрос:

– Когда ты понял, что я тебе нравлюсь?

Он отвечает незамедлительно.

– Раньше, чем у тебя выросли сиськи.

– Ярик, – вздыхаю, закатываю глаза и улыбаюсь.

– Дальше.

– Почему ты поцеловал меня только в четырнадцать? Почему не раньше?

– Потому что ты была противной, – столь же честно выдает Градский. – До четырнадцати я еще думал головой и немного переживал о своих яйцах.

– Но я тебя не била после этого поцелуя!

– Да, удивительно. Но зашипела, кстати, как змея, чтобы я отвалил.

– Что-что? – смеюсь недолго. Ярик заходит в море, и я взвизгиваю, как только вода касается моих сланцев. – Что ты делаешь? Моя обувь уплывает!

– Купим новую.

Вновь визжу, когда в воду погружаются не только ноги, но и моя задница.

– Ярик!

– Наслаждайся, Маруся.

– Я тебя придушу, – сиплю, оказываясь по шею в воде.

– Душить можно только мой член. У тебя отлично получается, свят-свят Маруся, – смеется и, разжимая мои руки, практически сбрасывает меня со спины в воду. – Да не бойся ты, – продолжает забавляться после моего очередного визга. Позволяет обратно сплести руки на своей груди. – Знаешь же, что не брошу. Шучу. Давай дальше свои вопросы. Пока ты говоришь, меньше думаешь.

– Как ты меня бесишь порой …

– Это хорошо, – важно отбивает он.

Я лишь фыркаю и крепче его обнимаю. Прижимаюсь к затылку щекой и даю себе пару минут, чтобы успокоиться.

– Ты скучал по мне, Ярик? Эти три года?

– Конечно, скучал, Маруся. Как иначе?

– Я тоже. Смертельно, Яричек.

Отпуская мои ноги, тянет за плечо, вынуждая меня переместиться лицом к нему.

– Обижаешься? – спрашивает серьезно.