сфотографировал ее или не снял на видео всю неприятную сцену, в том числе ее вспышку гнева?

Я решаю не рассказывать Стивену обо всем этом. У него и так достаточно проблем, и на протяжении последних трех или четырех часов он так нервничал, что ему едва не стало плохо. Так что чем меньше он будет знать, тем лучше.

– Она вела себя вполне нормально. Мы поели, довольно много разговаривали. Потом ей захотелось пройтись по магазинам. – Я указываю на кейс с платьем: – Мне кажется, она неплохо провела время.

– О Пэтти она говорила?

– Конечно.

– А она вела себя так, словно Пэтти была вместе с вами?

– Нет. Колетт сказала, что, пока мы с ней находимся в городе, за девочкой присмотрит Паулина. – Я ни слова не говорю о том моменте, когда Колетт совала мне в руки прядь волос давно умершей единокровной сестры Стивена. – Нет, правда, с ней все было в порядке.

Стивен с недоверием смотрит на меня. Ему хочется мне верить – более того, он испытывает в этом острую необходимость. Публичный скандал, возможность того, что кто-то сделал компрометирующие фото, что обо всем случившемся будут сплетничать соседи – все это было бы для Стивена слишком тяжело.

Мой собеседник украдкой смотрит на часы:

– Скоро домой вернется мой отец, и ему уже известно о том, что случилось. – Стивен хмурится: – Все это может плохо кончиться. Пожалуй, вам лучше уехать прежде, чем он появится здесь.

Однако уже слишком поздно. Откуда-то из коридора до нас доносится звук открывающейся двери, затем она с грохотом захлопывается. Вошедший со звоном и лязгом швыряет на стоявший в холле стол связку ключей. Потом я слышу гулкий звук тяжелых шагов, явно мужских, по мраморному полу. Потом они стихают.

Снова где-то открывается дверь – и закрывается с громким стуком.

Затем до нас доносятся женские крики и плач – я узнаю голос Колетт. Они перемежаются с громкими, визгливыми возгласами Паулины, которая, похоже, пытается защитить свою хозяйку.

Наконец дом наполняют громкие раскаты баритона мистера Бэрда-старшего. Он обрушивает на Колетт целый поток слов, и в голосе его ясно слышно раздражение и возмущение. Мистер Бэрд говорит что-то о непослушании его супруги, которым он чрезвычайно недоволен. На пол, судя по звуку, падает что-то тяжелое.

Таким образом, мне впервые предоставляется возможность узнать, что за человек Алекс Бэрд.

Глава 21

На часах начало десятого утра. Я собираюсь ехать на Западную Двадцать восьмую улицу и уже почти готова выйти из дома.

– Ты уверена, что с тобой все будет в порядке? – спрашивает Джонатан, сдвинув брови к переносице.

– Все будет нормально, – говорю я, застегивая молнии на сапожках и пытаясь сделать вид, что мне все нипочем. В последнее время я только тем и занимаюсь, что притворяюсь спокойной и беззаботной. То есть вру.

– Эта женщина… та леди, на которую ты работаешь, – не унимается Джонатан. – Похоже, она…

– Нервная?

– Ну, можно и так сказать.

– Слишком все драматизирующая?

– Ненормальная, – твердо, без всяких колебаний произносит Джонатан.

– Но ведь это ты уговорил меня последовать за ней, помнишь? Ты же знаешь, что нам очень нужны деньги.

– Да, знаю, это на самом деле так. – Джонатан прислоняется спиной к стене. – Просто я запаниковал, когда нас обоих вышвырнули с работы.

Вместо того чтобы ответить, я молча вытираю вспотевшие ладони о свои брюки. В моих ушах в этот момент стоит плач Колетт.

– Сара, с ней, похоже, действительно не все в порядке. Она полностью потеряла контроль над собой у всех на глазах.

– Да, она на самом деле была очень взвинченной.

– Куда больше, чем взвинченной. Это была просто катастрофа, – заявляет Джонатан и через некоторое время заключает: – Я не уверен, что тебе следует на нее работать.

Я с рассеянным видом расчесываю волосы перед зеркалом, стараясь держать свои эмоции под контролем. Заправляя пряди за уши, я смотрю на часы: до выхода у меня остается всего несколько минут.

Джонатан, однако, явно собирается продолжить разговор на неприятную тему.

– Она всегда так себя ведет?

– Нет, – отвечаю я, греша против истины. К сожалению, она может вести себя гораздо хуже. – Она просто была очень расстроена, поскольку опасалась, что я не вернусь в их дом и откажусь работать няней. И ей не нравилось, что, работая в ее семье, я продолжаю обслуживать столики в «Очаге».

– Что и говорить, она решила эту проблему, не правда ли? А заодно и я лишился из-за нее работы. – Джонатан с напряженным лицом скрещивает руки на груди. – Ну и что же мне теперь прикажешь делать?

Я медлю с ответом – на меня давит чувство вины. Я настолько погрузилась в собственные проблемы, что совершенно закрыла глаза на проблемы Джонатана и тот факт, что он тоже пострадал. Мы с ним в течение пары часов уже занимались поиском подходящих вакансий в других ресторанах, но пока нам никто так и не перезвонил. Очень надеюсь, что в скором времени Джонатану подвернется что-то подходящее.

Подойдя к жениху, я протягиваю руки, чтобы крепко обнять его.

– Мне очень жаль, что все так получилось. Правда. Я не представляла, что она поведет себя таким образом.

Однако Джонатан уклоняется от моего объятия. Мои руки сами собой опускаются и повисают вдоль тела.

– Джонатан, прости, – говорю я, но мой возлюбленный не смотрит мне в глаза. – Есть какие-то новости от Карла?

Наш приятель Карл уже многие годы работает в барах и ресторанах города. В последнее время он состоит в штате одного винного бара в Сохо. Я очень надеюсь, что он сможет пристроить Джонатана куда-нибудь.

– Он обещал замолвить за меня словечко, – говорит Джонатан, и мне наконец удается поймать его взгляд. – Ну а ты? Может, нам следует попросить поискать что-нибудь и для тебя?

– Нет, не надо. Я справлюсь с работой у Бэрдов. Ты не забыл, что мне повысили зарплату?

– Ты имеешь в виду взятку, которую тебе предложили?

– Тысяча восемьсот долларов в неделю, Джонатан…

Джонатан снова прислоняется спиной к стене.

– Чем больше я об этом думаю, тем меньше мне все это нравится, – говорит он. – С этой женщиной что-то не так. Да и с ее родственниками тоже. Эта семейка навевает на меня нехорошие предчувствия.

Джонатан отворачивается, и я чувствую неприятную тяжесть в груди. Я терпеть не могу его обманывать. Джонатан продолжает стоять спиной ко мне и смотреть в окно. Впервые за все время, в течение которого мы вместе, он не обнимает и не целует меня на прощание. Не берет мои руки в свои и не сжимает