их два раза подряд, давая понять, что будет думать обо мне, пока я буду отсутствовать.

Выйдя за дверь, я тяжелым шагом спускаюсь по лестнице. На сердце у меня тяжело. Я остро ощущаю чувство вины.

Я еще не проработала у Бэрдов и недели, а мы с Джонатаном уже в первый раз в жизни поссорились.

* * *

Придя к Бэрдам, я застаю Паулину и Фредди на кухне. Они сообщают мне, что Колетт еще спит, так что у меня есть время расслабиться. Впрочем, мне кажется, что возможности расслабиться в этом доме нет никогда и ни у кого.

Атмосфера в жилище Бэрдов довольно мрачная, в воздухе витают события вчерашнего дня. Но, похоже, никто не хочет признаваться в том, что накануне был страшный скандал. Когда Стивен торопливо провожал меня к двери, я слышала звон разбитого стекла.

Что же здесь было после моего ухода?

Бедная Колетт – ее, по всей видимости, сурово наказали за то, что она без предупреждения вышла в город, туда, где кипит реальная жизнь.

Неудивительно, что при таком обращении с ней она не в себе.

Какое-то время я наблюдаю за Паулиной и Фредди. Сегодня о мирной беседе за чашкой кофе нет и речи. Когда я усаживаюсь на стул рядом с Паулиной, она нервно щелкает эластичным браслетом на своем запястье. Губы ее плотно сжаты.

Мне хочется сказать ей и Фредди, что моей вины в случившемся нет, что я вовсе не хотела, чтобы все получилось так, как получилось. Напомнить, что это она меня разыскала.

Однако я уверена, что эти двое считают, что я могла больше сделать, чтобы не допустить вчерашних событий. Наверное, они полагают, что я могла уговорить Колетт не ходить в тот бар на крыше здания и настоять на том, чтобы шофер вместо этого по-быстрому доставил нас на Западную Семьдесят восьмую улицу.

Вы помните, что произошло в прошлый раз? Так сказал вчера Стивен, обращаясь к Колетт.

Царящее на кухне молчание кажется мне невыносимым. У меня ведь накопилось так много вопросов к другим сотрудникам обслуживающего персонала. Например, почему они не предупредили меня о том, что меня ждет?

Я пытаюсь попробовать разговорить Паулину, зайдя с другой стороны.

– Простите, – говорю я. – Я понятия не имела, что она станет меня разыскивать.

Я замечаю, как после этих моих слов у Паулины каменеют плечи. Она сидит неподвижно, низко опустив голову. Что касается Фредди, то он по-прежнему продолжает вести себя так, словно меня на кухне нет. Не глядя в мою сторону, он широко открывает дверцу морозильной камеры и достает из нее кусок свиного филе.

– Паулина, вы ведь здесь все знаете, – снова обращаюсь я к домработнице. – Вы работаете здесь дольше всех, а я еще только привыкаю к местным порядкам.

Наконец Паулина поворачивает голову в мою сторону. Сморгнув, она словно бы дает мне знак, что услышала меня и разрешает продолжать.

– Мне бы хотелось, чтобы вы помогли мне во всем разобраться. Тогда я смогу работать качественно, делая для Колетт и для всех остальных максимум возможного, – говорю я, проглотив собственную гордость. – Кроме того, благодаря вам я смогу сделать так, чтобы то, что случилось вчера, больше никогда не повторялось.

Паулина внимательно оглядывает меня с ног до головы и скрещивает руки на груди.

Я решаю прибегнуть к лести.

– Это прекрасный дом. Должно быть, вам приходится очень много работать, чтобы поддерживать его в таком замечательном состоянии, – говорю я и, не получив никакого ответа, добавляю: – И кухня просто чудесная. Такая уютная и чистая. Вы, наверное, непрерывно занимаетесь уборкой.

Паулина посылает мне еще один недоверчивый и весьма прохладный взгляд, но в конце концов улыбается:

– Сил на все это действительно уходит много. За таким большим домом на самом деле требуется постоянный уход.

– Могу себе представить.

Я снова обвожу взглядом кухню – в ней царят безукоризненные чистота и порядок, как и во всех остальных помещениях дома Бэрдов.

– Скажите, а какой была Колетт раньше – до того как Пэтти умерла? – спрашиваю я, и домработница вздергивает вверх подбородок. – Тогда с ней все было в порядке?

– Более чем, – отвечает Паулина и на какое-то время замолкает, словно раздумывает, стоит ли ей продолжать разговор на затронутую мной тему. Румянец на ее щеках начинает бледнеть. – Она была – и по-прежнему остается – одной из самых замечательных людей, которых я когда-либо знала. Она просто чудо.

Я киваю, вспомнив, какая искренняя радость была написана на лице Колетт, когда она купила мне в подарок так приглянувшееся мне платье. Как сияли ее глаза, когда она выбирала платьица для Пэтти. Ей явно нравится радовать других людей.

– Она чудесная женщина, – соглашаюсь я с домработницей. – Наверное, она и матерью была замечательной.

– Совершенно верно, – говорит Паулина, и я чувствую, как узел, стягивающий все внутри, начинает ослабевать: мне становится легче от того, что я все же сумела втянуть домработницу в разговор. – Она отдавала ребенку всю себя. Вы не представляете, какой любящей и самоотверженной мамой она была. Пэтти была для нее всем.

Паулина умолкает и некоторое время внимательно вглядывается в мое лицо.

– Послушайте, – говорит она наконец. – То, что произошло вчера, может повториться – Колетт попытается снова улизнуть из дома.

– Я знаю.

– Она будет сулить вам все что угодно, подкупать вас, пытаться манипулировать вами. Так или иначе, но она найдет способ добиться своего.

– А что, если я постоянно буду рядом с ней? Я уверена, что смогу сделать так, что…

– Как? – Паулина приподнимает одну бровь. – Что она будет хорошо себя вести?

– Да, – подтверждаю я, одновременно раздумывая над тем, удастся ли мне на самом деле решить эту задачу. – Да, именно.

– Что же вы не сделали этого вчера?

Понимая, что моя собеседница права, я решаю сменить тему:

– Вы ведь работали здесь, когда родилась Пэтти, верно?

Паулина кивает:

– Когда я начала работать на Бэрдов, мне было всего двадцать восемь. – Домработница наливает в свою чашку кофе, а затем, словно бы принимая меня в компанию, наполняет и мою. – Поначалу все было хорошо. В доме всегда было весело, все члены семьи и прислуга были полны энергии. Колетт была всего на несколько лет моложе меня. Какая же она была красавица! – Паулина трогает пальцами свои коротко остриженные, какие-то тусклые волосы. – И хозяйка замечательная. Она постоянно собирала в доме большие компании, устраивала вечеринки. Но все это прекратилось, когда она родила Пэтти. Забота о ребенке заставила ее измениться. Она полностью погрузилась в семейную жизнь, так что вечеринки стали редким событием. Ей очень шло материнство. Она