людские голоса, подобно музыке, испещренные ритмами сотен незнакомых акцентов. Здесь не было никого, похожего на неё! Но здесь она была частью чего-то невыразимо манящего и бесконечно живого. Влажный воздух касался голых ступней. Он струился вверх по коже и окутывал горьким туманом. Трогая сонные веки и путаясь в волосах…

Неожиданно в нос ей ударил едкий запах спиртного! Кэтрин открыла глаза. И разбуженный мозг не сумел отличить сон от яви. Дикий страх сковал её тело! Обездвижил, мешая кричать. Она не сразу поняла, что ужас, рождённый внутри, не может прорваться наружу. И металась по смятой подушке, мыча, пытаясь стряхнуть чью-то сильную руку. Но та словно намертво приросла к её рту.

— Тшшшш, — услышала Кэтрин. И где-то рядом с лицом чиркнула зажигалка.

Живой огонёк засиял, освещая пространство вокруг. Выхватывая из темноты очертания мужского лица. Две бездонных дыры вместо глаз, впалые скулы и рот, искривлённый в жестокой усмешке.

Кэтрин зажмурилась, прогоняя видение. На секунду ей показалось, что сам Дьявол явился за ней! Но рука на лице ожила, заставляя поверить, что это не сон. Если это и был Сатана, то в обличии Энтони Торреса.

— Ты похожа на спящего ангела, — хрипло выдавил он. И, дыша перегаром в лицо, прислонился к подушке.

Всё еще лишённая голоса, Кэтрин вцепилась в рукав его куртки. Эта близость сейчас обжигала сильнее металла! Было трудно дышать и чувство страха в груди нарастало с каждой секундой.

Словно пёс, учуявший запах адреналина, он втянул носом воздух.

— Ты боишься меня? — его голос петлял, прерывался, выдавая изрядную дозу спиртного в крови.

Он снова чиркнул колёсиком зажигалки, и пламя вспыхнуло, раздвигая собой полумрак.

— Боишься! — констатировал Энтони, придвигая пылающий факел огня вплотную к её перекошенному лицу.

Язычок трепетал в опасной близости. Словно ночной мотылёк искал потаённую щель. Кэтрин застыла! Только грудь поднималась и опадала в такт лихорадочным вздохам.

— Знаешь, я ведь и сам себя боюсь, — произнёс он задумчиво.

Его голос звучал, обдавая горячим дыханием щёку. Он был мягким, почти без эмоций! Но это видимое спокойствие ещё сильней напрягало. Кэтрин старалась не думать о том, что последует дальше. Как добыча, попавшая в лапы ко льву, она тихо лежала. Стараясь ни жестом, ни вздохом не спровоцировать преждевременную атаку.

— Власть над людьми возбуждает сильнее наркотика! — он говорил в пустоту. Словно в комнате был кто-то третий.

— Знаешь, когда я впервые почувствовал это? — хмыкнул Энтони. И, не дождавшись ответа, продолжил, — В семь лет! Я помню, как его принесли из роддома. Положили в кроватку. Мартина ушла, поручила мне присмотреть за братишкой. Я смотрел на него. На эту паршивую копию матери! Мне так сильно хотелось вернуть её. Я думал, что, если убью его, то она оживёт.

Кэтрин сглотнула комок, вставший в горле. Словно ей приоткрыли запретную дверь. И втолкнули туда через силу. Она знала, что это — ловушка! Ведь всякий, кто оказался внутри, обратно уже не вернётся. Нужно было прервать его! Остановить этот ненужный поток откровений. Но, она продолжала лежать, оправдывая слабостью своё бездействие.

И Тони продолжил! Он говорил, неотрывно смотря на огонь. И отблески пламени горЯчичным блеском отражались в его неподвижных глазах.

— Его спеленали, он был похож на личинку. Спал, что-то мямлил во сне. Лучше момента придумать нельзя! Я взял в руки подушку, и наклонился к нему. Примерился быстро и накрыл его лысую голову. Это было так просто! Всего лишь держать, чтобы крик не прорвался наружу. Просто вжимать посильней, пока он не перестанет дёргаться.

Энтони замолчал. И в возникшей тишине стало слышно, как ветер тревожит листву за окном.

— Кажется, он отключился. И я подумал, что сделал это! Что сейчас дверь откроется, и в спальне появится мама, — он рассмеялся, беззвучно и горестно, — Дверь и правда открылась! Но это была не она. Это была всего лишь Мартина.

Кэтрин лежала, как мумия. И хотя он убрал свою руку, она продолжала молчать.

— Знаешь, — проговорил Энтони, — Этот засранец проснулся, как ни в чём не бывало. Он наделал в штаны! Только и всего. А я…, — он осёкся, — Я полночи рвал зубами в подушку. Я ведь думал, что и, правда, убил его!

Тони обмяк, он прислонился к дивану спиной, раскидав на полу свои длинные ноги. Скудный свет ночника разливался вокруг, как расплавленный воск, по углам оставляя невнятные тени. И казалось, что кто-то незримый наблюдает за ними оттуда. Ждёт момента, чтобы напасть.

Кэтрин поёжилась, ощущая, как волоски на руках встали дыбом.

— Беги от меня, пока ещё можно, — хрипло выдохнул Энтони.

Но Кэтрин его не услышала. Пространство и время терялись в густой темноте. И страх обнаружить себя пригвоздил её к месту.

— Ты чё, блядь, глухая? — с отвращением выдавил он и обернулся к ней.

Затуманенный взгляд выражал равнодушие. Глубокая складка разделяла надбровные дуги. От виска и до самой скулы тянулась рваным пунктиром широкая линия. Словно кто-то взял кисточку и провёл ею вниз.

«Кровь», — подумала Кэтрин. Гадая в уме, чья она?

— Пошла на хуй! — его голос взорвал тишину, отразился навязчивым эхом от стен.

Она отшатнулась, ощущая, как сердце в груди оживает. И, вскочила, боясь повернуться спиной. Под гнётом тяжёлого взгляда было трудно дышать.

— Вали! — прорычал Энтони.

И, схватив со стола что-то, швырнул ей вдогонку. Это оказалась пепельница. Она раскололась и в грУде окурков остались лежать черепки.

Кэтрин опомнилась! Она пулей метнулась в прихожую. Схватила с полочки сумку, уронив себе под ноги солнцезащитные очки. Накинула то, что первым попалось ей под руку. Она торопилась, боясь, что промедление может стоить ей жизни! Лихорадочно ощупывая ногами пространство вокруг. В темноте стараясь найти свою обувь.

— Ты и правда думала, что я тебя отпущу? — его голос настиг её раньше.

Сам он стоял на границе миров, в облаке света между прихожей и залом. И только сейчас ей удалось рассмотреть, насколько неряшлив его внешний вид. Ворот рубашки расстёгнут, один рукав закатан к локтю, а второй… перепачкан в крови.

— Глупышка! — протянул Энтони и двинулся к ней, отрезая пути к отступлению.

Паника, охватившая Кэтрин, была моментальной. Она ухватилась за крюк, и громоздкая вешалка с оглушающим треском опрокинулась на бок. Макушкой задев напольное зеркало. Громадина рухнула! И осколки брызнули в разные стороны, словно капли воды.

Трусливым комочком Кэтрин осталась сидеть на полу, прикрывая руками лицо. В воцарившейся тишине послышался скрежет. И мужская рука мёртвой хваткой вцепилась ей в волосы.

— Ах ты, сука! — прошипел он сквозь зубы, — Посмотри, что ты сделала! Дрянь!

Затылок горел! Казалось, ещё немного и