— Стойте-стойте! — испуганно воскликнула я. — Я не запомню все это!

Гасия взяла со столика и протянула мне заполненный лист. Сузила глаза:

— Только попробуй что-нибудь перепутать! И не давай спуску служанкам. Стоит не проверить их разок, так придется работу переделывать самой. Помни…

— Издеваетесь? — мученически простонала я. — Что вам плохого сделала?

— Пора, — буркнула Гасия и, подхватив небольшой дорожный саквояж, кивнула на лист: — Следуй списку!

Я смотрела то на дверь, за которой исчезла заведующая, то на лист, да бессильно скрипела зубами. Вспомнила слова Лигши.

— Нравлюсь, говорите? — едва не плача, прошептала я. — Да она меня ненавидит!

***

Адор щелкнул пальцами, и магическая стена рассыпалась. Посмеиваясь, вспоминал шалость Селесты. На душе становилось теплее, губы то и дело растягивала счастливая улыбка. Он и сам не мог сказать, почему поддался на игру. Но было приятно видеть, как заалели щеки его Селесты, как приоткрылись губки, как заблестели глаза. И извергнуться на ее первый созданный щит. Конечно, стоит рассказать, что любой маг крови легко разобьет его. Возможно, маг воды справится… Но дея Пура она может задержать.

Воспоминания о друге Селесты стерли улыбку с лица. Не нравился он Адору, ох как не нравился. Слишком близко жил к семье Росио, слишком глубоко влез в душу девушки. Но больше всего нервировало, что старший Пура — маг крови. Как же так получилось, что Вирдес родился таким слабым?

Уже долгое время наблюдает за мальчишкой. Смазливый… даже слишком. На него заглядываются и служанки, и ученицы. Куртизанки же видят истину, поэтому не замечают слабенького беловолосого мага. Но истину можно изменить. Очень уж подозрительно то, что парень умудрился обучить Селесту заклинанию магии воздуха. Это все равно, что рыба бы полетела. Не может маг крови управлять воздухом! Просто не получится.

Но парень ни разу не вызвал подозрений. Работу исполнял хорошо, даже и не скажешь, что избалованный дей. Иногда они встречались с Селестой. Случайно, разумеется. Адор приложил все усилия, чтобы этих столкновений было как можно меньше. Разгадать тайну никак не удавалось, и это нервировало. Да и дею Преру парень не нравился, а Адор привык доверять развитой, как у всех магов воздуха, интуиции друга. Что-то с этим парнем было не так. И похоже, пришло время выяснить, что именно.

Ужасный день! Просто кошмарный! Ног не чувствую, голова кругом, рычу на всех… Поругалась с поваром, когда тот заявил, что мука не подходит. Да я уже готова была его самого перемолоть, а этот наглец заявил, что пора кормить больную. И тут весь гнев испарился. Лидия…

Подхватив поднос с парой тарелок, поднялась по лестнице. В левом крыле было тихо. Я уже знала, что куртизанки спят долго. Неудивительно, если работа ночная. И не имею права их осуждать. При одном воспоминании о том, что было этой ночью, сердце замирало, а щеки ныли от жара. Да и внизу все начинало гореть. О, кровавая бездна, что же со мной делает Адор! Порок и страсть, выматывающее удовольствие, которое готова испытывать снова и снова.

Коридор пуст, шагам гулко вторит эхо, ложечка на подносе противно позвякивает о тарелку. Ох, не о том думаю! Мне бы размышлять, как обвести вокруг пальцев магов высшего света, да найти того, кто угрожает моей семье, уничтожить его… или их! А я не могу выбросить из головы горячие губы Белена на самых чувствительных участках моего тела. И почти болезненное желание ощутить это снова… а особенно то невероятное завихрение всех чувств, когда по жилам струится огонь, и пик эмоций оглушает, оставляя лишь влажное тяжелое дыхание и сладкое бессилие.

Деи, Селеста! Деи и убийство верховного, которое ты не совершала! Застонала и прислонилась разгоряченным лбом к прохладной стене. Белен само зло! Он проник в меня… не распечатывая бутон, отравил душу, разорвал сердце, смутил разум… И в то же время наполнил огнем и жаждой жизни. И при мысли, что он проделывал это со всеми женщинами левого крыла, я вздрагивала, как от прикосновения раскаленного железа. С ненавистью посмотрела на дверь в комнату Лиции: она облизывала Адора… внизу. Принимала его, вкушала терпкую сладость его страсти. И после этого ее кормить?!

Невольно рассмеялась собственным мыслям. О, бездна! Да я сошла с ума! Веду себя странно. И для благородной деи, и для куртизанки. Смех растаял, вздохнула: я уже не благородная дея. И эта дверь навеки закрыта. А становиться ли очередной куртизанкой Белена, я решу после Девственного аукциона. Если удастся выжить, конечно. Лучше бы не удалось, я просто не вынесу этого безумия. Убить себя не в силах, поэтому прирежу Адора в порыве ревности, которая даже сейчас растет с каждым днем. Девочки в правом крыле утверждают, что он давно не посещает куртизанок… как клиент. Улыбнулась: может, я ему действительно нравлюсь? Или еще не наигрался с новой куклой?

Дверь распахнулась, и я едва не выронила поднос при виде Белена.

— Тебя просили принести обед, а ты добралась к ужину, — ворчливо проговорил он и сухо кивнул.

Но войти я не смогла, и так едва сдерживалась, чтобы не обрушить на голову Адора поднос с тарелками, кашей и травяным настоем. Да с размаху, от всей души. Он в комнате куртизанки! Перед глазами вновь встала увиденная картина, как Лиция облизывает его член. Зарычала. Белен приподнял бровь: — Что?

— Развлекаетесь, дей Белен? — выдавила я и наградила Адора таким взглядом, что удивилась, почему дей не задымился. Не сдержалась и дрожащим голосом добавила: — Исчадие! Сладкоречивое чудовище!

По щеке поползла слеза, зло вытерла ее плечом. Знала же, кто такой дей Белен и что он делает. Но почему так больно? Опустила голову и прошептала:

— Ненавижу…

— Хорошо, — согласился Белен и иронично посмотрел на меня. — Если ты передумала вываливать обед мне на голову, может все-таки накормишь Лицию?

Не ощущая ног, вошла в комнату и поставила поднос на столик. Пряча глаза, боялась посмотреть в сторону кровати. Не вынесу, если увижу куртизанку обнаженной. По жилам уже струилось пламя, магия волновалась и бурлила во мне. И сила эта была не такой уже безобидной. Хлюпнула носом и машинально поднесла руку к лицу: на запястье упала багровая капля. Удивилась:

— Кровь…

Белен подошел, коснулся испачканной руки, осторожно приподнял за подбородок мое лицо и осмотрел нос.

— Ты переутомилась, — одними уголками губ улыбнулся он и вдруг склонился и нежно поцеловал. Шепнул: — Прости, кажется, ночью я перестарался…

Вырвалась и смущенно покосилась на кровать, не сумела сдержать облегченного вздоха: Лиция была одета. Куртизанка сидела с прямой спиной и смотрела перед собой невидящим взором. Вокруг нее словно клубился туман, такой мельтешаще- раздражающий, и в то же время незримый. Заинтересовавшись, подошла и протянула руку, не касаясь, впрочем, кроваво-призрачного марева.

— Что это?

— Ты видишь?