Перед отбоем разучиваем новые строевые песни. Комдив распорядился: «Петь, да погромче! Чтоб чувствовалась мощь солдатских глоток!» Вот мы и горланим вовсю. Слышно верст на десять вокруг.

Позавчера пришли в лес. Обычно там занимались топографией, ориентированием на местности. Смотрим – танки стоят. Как с неба свалились! Сутки назад их и в помине не было. «Дуйте-ка, ребятушки, отсюда! – говорят танкисты. – Никого не разрешено пускать». Чужое место заняли, да еще и распоряжаются.

Утром опять новость. Неподалеку от лагеря в распадке обнаруживаем гаубичную батарею. Орудия замаскированы, в кустах стоят. Когда только они появились?.. «На учения прибыли», – говорят артиллеристы и загадочно улыбаются. Кого хотят надуть?!

А темы тактических занятий? Отрабатываем «Наступление в горно-лесистой заболоченной местности», «Прорыв долговременной обороны противника», «Блокирование и уничтожение опорных пунктов». Красноречиво!

Хорошо, что мне как начальнику разведки полка положен сейф для секретных бумаг. Иначе где бы хранил свои записи… Хоть бери да ставь на тетрадке гриф «Для служебного пользования». А не записывать не могу. Как говорил отец, лучшая память – записная книжка…

Стоят жаркие дни. Солнце висит над сопками как раскаленная медная сковорода. В тени за тридцать. И хоть бы ветка колыхнулась. А брызнет дождь – и того хуже. Даже ночь не приносит облегчения. Палатку приоткрыть нельзя: мошка заест. Жажда одолевает, но пить тоже нельзя. Вся влага моментально выйдет испариной.

Спасаемся только на речке Вальзе. До нее, правда, топать изрядно. Но, слава богу, разведчики живут вольготнее пехоты. Места занятий я выбираю сам.

Плохо одно: с нами приладилась ходить Юля. «Я же к вам приписана, – мило улыбается она. – Какая от разведчиков польза без знания языка?»

Юля права. Если что начнется, мы без нее как немые. Но когда она идет с нами, для меня занятия – сущее мучение.

У Гейне есть строчки:

Это сердце не дерзало

О любви тебе шептать;

Только там, где ты дышала,

Там хотелось мне дышать.

Когда-то я считал это поэтическим преувеличением.

Юля наверняка обо всем догадывается. И ребята давно меня раскусили. Но дело не в ней и не в них. Рядом с Юлей – вот что противно! – вдруг становлюсь дурак дураком. То грублю и нарочито неприступен, то излишне весел и попусту много болтаю. Отпускаю такие казарменные шуточки – у самого уши вянут.

Понимаю: не то и не так, а переломить себя не в состоянии. Тряпка!

Добро бы хоть она меня воспринимала таким, каким я пытаюсь выглядеть. Так нет же! Видит насквозь и в душе, очевидно, презирает: волокита при погонах, а двух слов связать не умеет… Прищурит свои глаза-маслины и смотрит сочувственно…

На политчасе агитатор полка – в который уж раз! – рассказывал солдатам о зверствах самураев в Приморье в годы Гражданской войны. Основная мысль: не забудем, не простим, японская военщина была и остается злейшим врагом советского народа.

Днем собрали офицерский состав. Рассчитываем что-нибудь новое о международном положении услышать или о мерах по восстановлению народного хозяйства – постановление об этом недавно вышло. Поднимается на трибуну лектор из политотдела армии и объявляет: «Тема лекции – обзор военных действий в бассейне Тихого океана».

Мы так и ахнули. Третьего дня начальник штаба дивизии уже с этим перед нами выступал.

Да, события назревают. Вопрос в том, когда!..

6 августа

Полночь. По радио передали ошеломляющую весть. Шестнадцать часов назад американцы сбросили атомную бомбу на японский город Хиросима.

Родилось новое оружие!

Это о нем, очевидно, кричал Гитлер незадолго до своего краха. Грозился повернуть историю вспять. Фашисты не успели, зато наши союзники постарались.

Расспросил инженера дивизии. Страшно подумать: одна бомба обладает такой же разрушительной силой, как двадцать тысяч тонн взрывчатки! Не укладывается в голове. Хиросима, очевидно, превращена в груду развалин. Ужас!..

Понимаю, идет война, жертвы неизбежны. Но когда падают на поле боя солдаты – это, хоть больно, все же объяснимо. А гибель ни в чем не повинных женщин, детей, стариков, стертые с лица земли целые города – как это понять, как простить?..

Нанесен первый удар. За ним могут последовать другие. Президент Трумэн заявил: американцы намерены продолжать атомные бомбардировки. «Пусть никто не сомневается, – сказал он, – мы полностью уничтожим способность Японии воевать».

Что же получается?

Если Трумэн с легкостью уничтожает города и тысячи людей, какая тогда разница между фашистами, ни в грош не ставившими человеческую жизнь и великие творения рук человеческих, и теми, кто сегодня бросает на землю атомную смерть?

От меня только что ушли потрясенные Ладов и Шибай. Прослушав радио, долго сидели, храня тягостное молчание. В такие минуты, понимаю, говорить не хочется. Люди задумываются о вещах, которые вслух обсуждать стесняются. О смысле жизни, например, о судьбах человечества…

Уверен, сегодня каждый спросил себя, что ждет его завтра. А через десять, пятьдесят лет? Найдутся ли силы, способные остановить зло, родившееся в черный день шестого августа сорок пятого?..

9 августа

Наконец-то! Кончилось затянувшееся ожидание. Только что объявлено о вступлении СССР в войну с Японией. Текст по радио читал Левитан. От его голоса – мороз по коже…

Был на митинге. Зачитали заявление советского правительства. Слушали, ловя каждое слово. Вот они – ответы на все вопросы, мучившие нас последние дни.

Я ведь как мыслил?

Почему союзники, пусть не в полную силу, но все же помогавшие нам в разгроме Германии, воюют, а мы бездействуем? Получается, умываем руки?.. Не по совести это. Дело у нас общее: уничтожение фашизма, установление мира на земле. Мы должны, обязаны выполнить союзнический долг!

Но это одна сторона. А другая?

Японская военщина отказалась капитулировать. Надеется выжить, держит на дальневосточных границах миллионную Квантунскую армию. Немало бед принесли самураи на русскую землю в прошлом; кто знает, что они еще могут натворить в будущем. Если их, конечно, не остановить.

Представляю, как будет волноваться бедная мама. Она знает: я где-то здесь. В войну за меня переживала. Так радовалась, что все позади. И вдруг – снова!.. Опять пойдут похоронки…

Вчера получил от мамы письмо. Датировано двадцатым июля. Послание из прошлого, из того, мирного, времени. Странно читать: крупу дают по карточкам, школа готовится к новому учебному году, впервые свободно появились в продаже тетрадки. Наверное, в косую линейку, для первоклашек. А мама радуется. Образование, говорит, начинается с палочек. У нее опять полно нагрузок. Классное руководство, домовой комитет, шефские бригады… Она ведь безотказная…

Интересно, как бы мама восприняла Юлю? Наверное, та бы ей не