один еще раз пережить ощущение полета…

На вершине дерева, под которым он сидел, какая-то пичуга вызванивала серебристые трели. Свят поднял голову, пытаясь рассмотреть ее. Птица заливалась, выводя сложную мелодию, и была где-то совсем рядом.

Воистину: близок локоть, да не укусишь. Так и в жизни: цель вроде неподалеку, а достичь мудрено. Столько подводных камней на пути!.. Мог ли он предположить, что настанет момент, когда ему будет заказан путь в небо? А вот случилось непоправимое – и ничего не поделаешь. Но сумей он отмотать судьбу назад, что изменилось бы? Зная наперед, чем окончится тот бой за Вислой, разве не поднял бы он людей в атаку? Пусть бы заранее предупредили: все сохранится – и жизнь твоя, и мечты, только посторонись, пропусти вперед других, не рискуй сам, – он бы ни за что не согласился.

Вытащив из нагрудного кармана часы, Свят не без удивления обнаружил, что уже полдень. Пора возвращаться в лагерь. Надо организовать чистку оружия, потом по плану предусмотрен политчас. Интересно, что на этот раз приготовил неистощимый на выдумки Калинник? Он то заставит фронтовиков делиться воспоминаниями о самом тяжелом бое, то устроит перекличку земляков. Весьма благодарная тема: каждый солдат считает край свой знаменитым и взахлеб расхваливает дом родной. Беседа проходит весело, непринужденно, будто сами солдаты придумали ее, а замполит лишь слегка направляет.

Недавно Калинник даже историческую викторину в курилке провел. «Кто, – спрашивает, – скажет, когда Япония захватила Малую Курильскую гряду? Правильно, в тысяча восемьсот пятьдесят четвертом. А почему? Думаем! Верно. Воспользовавшись ослаблением России после Крымской войны… Ну а Большая Курильская гряда? Сколько лет спустя она была у нас оттяпана? Точно, ровно через два десятилетия… Так неужели же мы не должны вернуть свои земли?!»

«Вот что такое талант пропагандиста, – думает Свят, размашисто шагая по лесу. – Надо, пожалуй, тоже, вернувшись на завод, пойти в вечернюю школу. Это же так здорово, когда человек много знает! Как Калинник, например. А уж о профессоре и говорить нечего. Тот вообще голова!»

Свят живо представляет неугомонного Червинского. Вечно взъерошен, всюду хочет поспеть. Подбородок вперед, словно штык. И – «позвольте узнать, как же так, без меня?..». У профессора была бородка клинышком. Червинский сбрил ее перед тем, как ехать в экспедицию, чтобы не выделяться среди бойцов. Экспедицией он называет предстоящую десантную операцию и при этом не устает повторять: «Я рядовой ее участник. Пожалуйста, относитесь ко мне с должным требованием. Никаких скидок! В коллективной работе прошу выделить мне участок. Не умею зря хлеб есть». Переубедить в том, что у него задача другая, практически невозможно. Приходится на учениях придумывать профессору занятие наравне с солдатами, уделять внимание, отвечать на бесконечные вопросы и прислушиваться к предложениям, по большей части дельным.

На днях говорит:

– Не организовать ли нам заготовку морской капусты, Иван Федорович?

– Это еще зачем? – изумился Свят.

– Весьма калорийный продукт в рационе. Бойцы спасибо скажут. А другие припасы можно пока сэкономить.

– Что, например, мясо, гречку? – интересуется присутствовавший при разговоре Калинник.

Червинский по-детски обиделся:

– Незнание предмета часто из самозащиты заменяется иронией по его поводу, товарищ замполит! Морским продуктам принадлежит будущее. Вести сельское хозяйство в океане, если хотите, гораздо рентабельнее, чем на суше.

– Разъясните подробнее, Вениамин Сергеевич, – попросил Свят.

– Охотно. Сколько лет нужно слону, чтобы стать взрослым? А киту? Не знаете. Так вот, соответственно сорок лет и два года. Простая арифметика. Чувствуете разницу? А возьмите пшеницу. Что идет в пищу? Только зерно, а стебель выбрасывается. Любое же морское растение можно употреблять в пищу целиком, а забота о возделывании площадей для выращивания отпадает. Океан взял эту функцию на себя.

Свят был не рад, что задел Червинского. Остановить профессора, если тот увлекался, было трудновато.

– Еще в двадцатых годах, – продолжал Червинский, – ныне покойный Владимир Иванович Вернадский поставил вопрос об автотрофности человечества…

– Что это за блюдо, Вениамин Сергеевич? С чем его едят? – удивился Калинник.

Червинский метнул в него рассерженный взгляд:

– Вот она, полнейшая безграмотность! Это же важнейшая проблема! Питание за счет неживой природы, представляете? Подумайте сами, мы уничтожаем крупных животных, чтобы насытить людей. А что сие означает? Растрату невосполнимых белковых запасов. Более того – уменьшение научного и естественного достояния нации!

Профессор мыслил космическими категориями, но в то же время не забывал о делах насущных. Он быстро освоился в новой для него обстановке, слился с отрядом и никого не тяготил. Капитан был ему за это очень благодарен.

Свят вышел на опушку леса и издали увидел палатки. Между ними сновали солдаты. На линейке стояли дневальные. Дымилась кухня. Пахло чем-то вкусным. Ну вот и дом родной! Быстро же человек привыкает к месту. На фронте, бывало, выроешь землянку, а через несколько дней спросят: куда идешь? Домой, отвечаешь…

Между палаток показался Махоткин. Завидев командира, бросился к нему со всех ног. Обычно старшина не отличался торопливостью, и если он заспешил… Неужели еще что-нибудь?

– Товарищ капитан! – издали крикнул Махоткин. – Скорее!

– В чем дело?

– Генерал прибыл! Очень недоволен!

Свят знал, что после двух ЧП его в покое не оставят. Обязательно нагрянет начальство для вправления мозгов. Не хотелось только, чтобы проверяющим оказался первый заместитель командующего, с которым уже была стычка. Но делать нечего, приехал именно он, и нужно торопиться. Генерал ждать не любит.

– Один прибыл? – спросил Свят на ходу.

– Никак нет, товарищ капитан. Вместе с ним подполковник из кадров.

– Сердится, говоришь?

– Ужас! Командира потребовали, а вас нету. Я замполита позвал. Потом капитан Толоконников подошел. Все они теперь там, в вашей палатке.

Свят откинул полог и вошел; после яркого солнечного света не сразу разглядел присутствующих.

– А вот и командир изволил явиться… – едко заметил генерал, всем корпусом поворачиваясь к Святу. – Система у вас, что ли, такая – исчезать перед приездом начальства? Послушаем, товарищи, как теперь истолкует случившееся капитан Свят.

Рядом с замкомандующего за столом сидел статный моложавый подполковник в новеньком кителе. Он с сочувствием посмотрел на капитана, и тот сразу узнал его. Это был кадровик, благословивший Свята на десантный отряд. Калинник стоял у входа. Пальцы его теребили край гимнастерки. По бледному лицу шли пятна. Видно, он только что объяснял генералу свою точку зрения. А поскольку разговаривать с начальством не привык, то, как всегда в таких случаях, нервничал. Чуть в сторонке от него вытянулся Толоконников. Каблуки сдвинуты, руки по швам, грудь вперед. Глазами, что называется, ест начальство, почтительно ловя каждое слово.

– Что, собственно, объяснять, товарищ генерал? – сказал Свят.

– Он еще спрашивает! – возмутился замкомандующего. – А за те