Сахалин в районе Сикука[43], – ровным голосом продолжал полковник, – и по долине реки Поронай внезапным ударом с юга во взаимодействии с частями, наступающими с севера, уничтожить противника в районе Котона…[44]

С тех пор как Толоконников стал командиром отряда, его не покидало чувство неуверенности. Словно сел на слишком резвого коня и, будучи не совсем опытным наездником, боится не справиться с ним. Столь стремительное повышение в должности не было для инженер-капитана полной неожиданностью. Он давно хотел и морально готовился стать командиром и все же поначалу растерялся. Вот так сразу принять под свое начало целую часть? Он чуть было не ляпнул это вслух при заместителе командующего. Спасибо, сдержался… Потом захлестнуло ликующее чувство. Доверили, значит, он кое-чего стоит! Неужели не справится? Не дурнее же он служаки Свята!.. Но и это ощущение продолжалось недолго. Огромное хозяйство! Столько техники, людей! Десятки глаз придирчиво и предвзято исподволь наблюдают, сравнивают со Святом, и наверняка не в пользу новичка. Люди всегда на стороне обиженных. Явно считают, что начальство поступило с его предшественником несправедливо…

Толоконников стал бояться совершить ошибку, допустить какую-нибудь оплошность. Отдав распоряжение, многократно анализировал правильность его. Это подрывало веру в себя.

Никто, разумеется, ни о чем не догадывался. Новоиспеченный командир был резким, не терпящим возражения тоном строго пресекал любые возражения, от кого бы они ни исходили, считал их чуть ли не покушением на авторитет. Так легче было скрывать свое состояние.

Лишь Калинник, пожалуй, догадывался о том, что с ним происходило.

– Послушай, Эрг, – как-то сказал он, – ты бы побольше доверял людям. Они тоже душой болеют за дело.

– А как же быть с твоим постоянным призывом доверяя проверять? – язвительно бросил Толоконников.

– Необходим контроль за исполнением, – спокойно согласился Калинник, – но не мелочная опека. Дай людям проявить самостоятельность, будь с ними помягче. Народ наш все прекрасно понимает…

В отношениях Толоконникова и замполита внешне вроде бы ничего не изменилось. Они продолжали жить в одной палатке. Разве что разговоры потеряли прежнюю задушевность. Толоконников делался все более раздражительным. Участливые взгляды Калинника распаляли его.

– Ну что… Что тебе от меня надо? – кричал новый командир отряда на замполита, чутко замечающего в Толоконникове очередной приступ самокопания.

– Да не нервничай, пожалуйста, – сочувственно говорил Калинник. – Будь самим собой. Прежде у тебя это совсем неплохо получалось. Я же за тебя, а не против…

Лишь под утро Толоконников забылся беспокойным сном. Все отодвинулось, отошло вдаль, затихло. Знакомые предметы, окружающие его, увеличились в размере, надвинулись громадой!.. А сам он, маленький, беспомощный, обессиленный, заслонялся от них рукой и старался накрыться с головой исполинским покрывалом, которое тянул и никак не мог натащить на себя…

– Вставайте, командир, вас ждут великие дела! И новости тоже!

Толоконников вскочил, сел в постели и, ничего спросонья не соображая, зябко поджал под себя ноги.

– Что-нибудь случилось?

– Труба зовет! – воскликнул Калинник. Он стоял у входа с кипой газет в руках.

– Я проспал?

– С моей помощью обошлось. Личный состав согласно распоряжению командира отряда поднят в шесть ноль-ноль. Политинформация проведена. Заряд бодрости получен. Воодушевленные бойцы отправились принимать пищу.

– Как погода?

– Хуже не придумаешь.

– Чему же ты радуешься?

– Добрым вестям. – Калинник бросил газеты на стол. – Вот, слушай. Сообщение Совинформбюро. Забайкальский фронт: за три дня боев войска продвинулись на четыреста пятьдесят километров. Взяты Таонань, Хайлар, Туцюань. Первый Дальневосточный фронт…

– О чужих победах наслышаны, – перебил Толоконников.

– Разве тебя они не радуют?

– Наоборот, полон восторга.

– Заметно, – иронически протянул Калинник.

Толоконников вскипел:

– Ты бы лучше своими заботами болел!

– Я что-нибудь упустил? – ревниво спросил Калинник.

– Не будем друг друга упрекать, – отступился Толоконников. – По-моему, сделали все. Митинг провели. Коммунистов собрали. Задачи доведены. Дело за малым: начать и кончить!

– Гляжу, настроение у тебя не шибко боевое. У солдат тонус повыше будет.

– На то он и солдат. Мне по штату положено беспокоиться… Где ремень, не видел?

Толоконников набросил гимнастерку и, разминаясь, прошелся по палатке, энергично взмахивая руками. Лицо его оставалось хмурым.

Состояние Толоконникова было замполиту понятно. Бой – уравнение со многими неизвестными, и, как бы ни был дальновиден командир, всего предусмотреть нельзя. Но и паниковать заранее бессмысленно. Они поработали добросовестно. Боеготовность отряда довольно высокая. Моральный дух тоже. Калинник мог сказать со всей определенностью: люди рвутся в дело… Командир это должен видеть. Свят, например, всегда точно чувствует настроение бойцов и в состоянии безошибочно определить, кто на что способен. А Толоконникову этого как раз и не хватает. Он честолюбив – качество для военного человека не столь уж плохое, но не определяющее. Знает технику, тактику, без чего, конечно, не обойтись. Но понимания людей ему недостает. Командир прежде всего наставник, психолог, и если он не проник в душу солдата и не заставил поверить в себя, грош ему цена…

Когда в политотделе Калинника спросили, что представляет собой Толоконников, он, не покривив душой, ответил: смена командиров не пошла отряду на пользу.

– У меня такое же ощущение, – согласился начальник политотдела. – С этим еще предстоит разобраться. Но… коль так случилось, после драки кулаками не машут. Ваша задача – помочь!.. Передайте Святу, пусть не опускает руки. Внушите ему это!

Однако Свят замполита упредил:

– Не беспокойся за меня, Виктор Макарович. Я, конечно, не тесто, лапшу из меня не нашинкуешь, но и чрезмерным самолюбием не перегружен. Дело есть дело, все остальное потом…

Толоконников затянул ремень и, надевая плащ-накидку, неожиданно спросил:

– Скажи, что, по-твоему, главное в нашей службе?

Калинник вскинул на него удивленный взгляд. Как мог Толоконников угадать его мысли?

– А тебя, собственно, почему вдруг это сейчас заинтересовало? – спросил он.

Толоконников махнул рукой:

– Так просто. Мысли вслух. Точнее – сон в руку. Иногда вдруг посмотришь на себя со стороны и обнаруживаешь, что ты совсем маленького роста. Куда уж тут большие дела вершить! Чушь! Не имеет значения. Пошли!

Он шагнул из палатки навстречу дождю. Калинник, озадаченный, последовал за ним.

– Дьявол бы побрал такую свистопляску! – буркнул Толоконников, вглядываясь в высокие тяжелые гребни, вспучившие залив. В них то и дело зарывались носом стоящие на рейде корабли. – Как думаешь, волнение достигло четырех баллов?

– Наверное, около этого.

– Как же сажать людей на суда?

– Туговато придется, – согласился Калинник. – Может, подождем?

Вопрос остался без ответа.

Они зашли в длинную палатку, так называемую офицерскую столовую. Завтрак уже заканчивался. В уголке расположились Свят и Червинский. Последнее время их часто можно было видеть вместе.

Толоконников нехотя поковырял вилкой перловую кашу с мясом и отодвинул. Есть не хотелось. Посадка на корабли не шла