На выходные они собрались ехать к товарищу Марка в поселок на берегу Вуоксы. Рыбалка, купание, барбекю, сплав на рафте по порогам, посиделки на веранде, когда с ночного неба осыпаются звезды, а гуляющая радиоволна микширует «иерихонскую трубу» Джо Кокера — все тридцать три удовольствия. Новопашин взял у Кострова, которого график дежурств заставлял работать в ближайшие два дня, его «мицубиси». Миха попросил отдать машину с процентами в виде свежей рыбы в багажнике. Марк засмеялся, но пообещал. Пока Алька собиралась, он ходил по дому и рассказывал ей про «бочку» и Жандарма — камни в пороге под железнодорожным мостом — и про «Край» — фильм Алексея Учителя, который снимали в этих местах.

Из дома стартовали в районе обеда, но уехали недалеко. У Альки зазвонил телефон. Она посмотрела на высветившийся на экране номер, нахмурилась. Взяла трубку. Переговорив короткими ничего не значащими фразами, сказала Марку:

— Надо возвращаться.

— Что такое?

— Звонил администратор «Клетки». У них сегодня особые гости. Выдергивают всех девчонок. Извини, я должна ехать.

— Скажи, что не можешь.

Алька помотала головой.

— У них есть расписание моих «праздников»… Там серьезные ребята. Ну, ты же знаешь, что это все не просто так…

Марк, конечно, знал. Он выбрал момент и развернулся через сплошную. Молчали до самого дома. Остановившись у подъезда, он сказал:

— Собирайся, я тебя здесь подожду. Отвезу.

Алька протянула руку и погладила его по щеке.

— Не обижайся, — сказала она. — Я должна идти туда.

— Собирайся, — повторил Марк.

Аля скрылась в подъезде, и неожиданно испортилась погода. Вопреки всем прогнозам набежали тучи, и когда они подъехали к «Red Cage», пошел дождь.

Чужая подержанная иномарка отражалась в стеклянном фасаде «Клетки» — грязно-белое пятно, размытое моросью зарядившего дождя. Девушка сидела, дослушивая «Squirrel Nut Zippers» по «Эрмитажу» — не любила оборванных на полуслове мелодий. Когда песня кончилась, взяла Марка за руку, тряхнула и, не глядя на него, подхватила сумку с одеждой и реквизитом и выскочила из машины. Они никогда не целовались в такие моменты, оба считали это неуместным. Алька оббежала «мицубиси» и скрылась во вращающихся дверях «Красной Клетки». Марк остался наедине с дождем, радио и застрявшей в груди зубной болью.

Он бросил машину на платной стоянке возле Московского вокзала, позвонил знакомым сказать, что они не приедут, и отправился бродить по окрестным заведениям, инстинктивно избегая больших витрин, бесплатного Wi-Fi и, когда стало темнеть, ярких вывесок. Марк спускался в крохотные, на полтора столика, подвальчики, заходил в прокуренные распивочные, арендующие помещения на двоих со скупкой телефонов или магазином автозапчастей. Брал водку качества ниже среднего, опрокидывал жидкий огонь в себя, закуривал, неохотно что-то отвечал, если другие посетители шли на контакт, потом уходил под дождь на поиски нового бара. А рядом текла другая жизнь. Через какое-то время Марк, изрядно пьяный, едва не впадая в кому, наблюдал за разнополой стайкой молодежи в офисных костюмах у входа в «Гадкий Койот» на другой стороне Литейного. Они весело смеялись, хватали друг друга за руки, уговаривая своих спутниц поехать еще куда-то. Одна из девушек была похожа на Альку. Марк по-стариковски покачал головой и медленно побрел по проспекту, ища место, где можно было бы добавить. Идя, он чувствовал ногами город, в котором никому ни до кого не было дела. Место, где он решил еще выпить, нашлось метров через сто — шаверма, где из-под стойки наливали крепкий алкоголь. Последнее, что Марк запомнил — дружелюбно улыбающаяся восточная физиономия работника шавермы.

Пришел он в себя дома, в три часа ночи, когда обезвоживание организма вытащило его из пьяного сна. Встав с тахты, Новопашин достал из холодильника бутылку с минералкой и в несколько обжигающих горло холодом глотков выпил половину. Перед тем, как заново лечь спать, он снял одежду.

Из «Клетки» Алька вернулась через полтора дня, к вечеру — и не к Марку, а к себе, на съемную квартиру на Торжковской. По дороге она попросила таксиста сделать крюк к Сортировочному мосту и подождать ее пять минут на заправке.

Когда Марк приехал к ней и открыл дверь своим ключом, Алина сидела на кухне, включив «Hooverphonic» и без звука смотрела на Пенсионере видео. На нем плотный, довольно пожилой мужчина с бородкой как у церковнослужителя, в тесном кроваво-красном интерьере как в «Борджиа» развлекался с тремя девушками, одна из которых была Алькой с заклеенными белым скотчем сосками. Марк вздрогнул, когда клиент резко дернул за край скотча и сорвал его, обнажая правый сосок девушки. Алька на экране ноута скривилась от боли, а настоящая Алька с ледяным лицом сидела по другую сторону экрана. Похожий на священника мужчина впился зубами в сосок, подтягивая к себе еще одну девушку, пока третья вперед-назад двигала головой в его паху. Марк потянулся к компьютеру и закрыл его.

— Самого интересного не дождался, — подняла на него глаза с расширенными от крэка зрачками Алька. — Там дальше будет импровизированное распятие.

Она вдруг всхлипнула, но сдержала слезы и потянулась к нему.

Обнимая подругу, Марк увидел на ее теле синие засосы и ожоги от сигарет. Он губами нашел ее губы и стал целовать, она ответила, запрокинув голову. Спрятавшиеся в ее волосах солнцезащитные очки из униформы Рокстар — копия Just Cavalli — чуть не упали на пол. Марк подхватил их и положил рядом с ноутбуком.

— Пора открывать свой Викиликс, как думаешь? — спросила Алька.

* * *

«Субару форестер» новой модели, выруливающий мимо него к Искровскому, ослепил его своим ксеноновым взглядом. Марк попытался разглядеть сидящего за рулем. Безрезультатно. Его сон становился все более тревожным, пока он смотрел вслед красным стоп-сигналам. Когда он захотел побежать и догнать автомобиль, ноги его не послушались. Марк застонал и проснулся.

— Тихо-тихо, — услышал он голос и теплая рука, успокаивая, легла ему на лоб. — Все хорошо, я здесь.

Еще до того, как он открыл глаза, Марк почувствовал приятный мягкий женский запах. Потом он увидел ее, с чуть резкими, как у актрисы Ирины Апексимовой, чертами лицо, склонившееся над ним. Спокойный и ласковый взгляд Ольги через спадающие на лицо длинные вьющиеся волосы рыжего цвета, веснушки у основания шеи, никогда не использовавшаяся для вскармливания грудь третьего размера над верхним краем одеяла.

— Доброе утро, — произнес он чуть смущенно.

— Доброе, — ответила она и улыбнулась — у глаз мелькнули и сразу разгладились тонкие морщинки. — Ты под чем вчера был? Я тебя даже не сразу узнала.

Марк не ответил, но ее голубые глаза смотрели так требовательно и внимательно, что он преодолел слабость и сел на постели — благо, что спал с краю. Поискал взглядом трусы, увидел их скомканными вместе с джинсами, потянулся за одеждой.