— А как у тебя с той блондинкой? — спросила вдруг Ольга посреди процесса (о чем они только ни думают в эти моменты?). — Евдокия Дементьевна рассказывала, что видела тебя с какой-то девицей…

— Нормально, — ответил он и продолжил двигаться в ней.

— Прямо искры из глаз… — прошептала Ольга, кончив.

Некоторое время полежав у него на плече, Ольга предложила:

— Давай сходим в кино. Или погуляем. Погода такая хорошая. В Пушкин можно съездить.

Марк неопределенно промолчал, посмотрел на нее и зачем-то показал детский фокус — «отрывание» большого пальца. Ольга поморщилась.

— Не надо, — сказала она. — У меня и так на работе вчера было за день двое с отрезанными пальцами.

Ольга работала в Мариинской больнице патологоанатомом — работа не для красивой женщины, а, скорее, для философа.

Марк думал о своем, пока до него внезапно не дошел смысл сказанных слов.

— Двое с отрезанными пальцами? — переспросил он. — Один даг, с двойного убийства?

— Да, привезли вместе с проституткой, с которой его застрелили.

— А кто второй?

— Тоже дагестанец. Я поняла, что при нем были документы. Выловили из Обводного канала, плавал там задушенный и с выпотрошенными внутренностями со своими карпами в обнимку.

Марк скривился, представив эту картину.

— Карпами?

— Татуировка с карпами у него во всю спину. Это коллега сказал, что с карпами. Он рыбак…

— А что с пальцем?

— На левой руке у него мизинца не было. Рана затянувшаяся. Потерял палец несколько месяцев назад… Слушай, заканчивай с этими романтичными разговорами. Мне их и так хватает.

Новопашин задумался. Ольга прижалась к нему, потерлась своими сосками о его грудь — как кошка трется о ногу хозяина.

— Что задумался? — спросила она, касаясь губами его шеи.

— Прикидываю варианты. Я не говорил тебе, что занимаюсь расследованием того двойного убийства, — ответил Марк.

— Ты же уволился, — сказала Ольга.

— Расследую как частное лицо… Эти убитые дагестанцы не могут быть связаны друг с другом?

Ольга пожала плечами.

— Тем, что у обоих нет пальцев?… Марк, я же попросила. Завязывай. Поехали в Пушкин, а?

На столике завибрировал поставленный на беззвучный режим телефон. Ольга встала, взяла телефон, увидев номер, удивилась.

— Алло? — сказала она и долго слушала неразборчивый Марку быстрый как очередь из пулемета поток слов, изредка вставляя. — И что?.. Быть не может… Когда?.. Чем?.. А чего ты мне звонишь?.. Нет, тогда все было в порядке… Не знаю… Сообщи дежурному. Охрана, что — как обычно спала?.. Да успокойся ты!..

Потом, положив трубку, она посмотрела на Марка. Сказала:

— Ты как накаркал.

— Что случилось?

— Отвезешь на работу? Сменщик в истерике. Мужики, блин… Девушке той, что с двойного убийства, — Ольга помолчала и сказала. — Голову ей отрубили… Вот и съездили в Пушкин…

* * *

Рай? До него доходили слухи об этом.

Ад? Кажется, он сейчас болтается в его петле.

Гонка по городу на скоростях, близких к сверхсветовым, когда Ольга сначала пыталась успокоить его, просила, чтобы он ехал потише, а потом пристегнулась ремнем безопасности и стиснула руки. Марк давил на газ, чувствуя стучащий в висках пульс города. Подумал, что если сейчас с ним случится инсульт, они с Ольгой наверняка погибнут.

Выход из кокаина совпал со зрелищем, которое он, наверное, никогда не забудет.

— Кто это? — спросил врач, которому не посчастливилось сегодня оказаться дежурным по Мариинской больнице.

— Он из Уголовного розыска, — солгала Ольга. — Занимается этим убийством.

Врач кивнул санитару, тот отдернул простыню, открывая верхнюю часть лежащего на ободранной каталке тела. Охранник, стоявший тут же, быстро отвернулся.

Красивого, действительно, было мало. Белое, непохожее на то — живое, лицо Альки, заостренные нос, скулы и сжатые, будто их изнутри прихватили иголкой, бледные губы. И чудовищного вида рубленая рана — через глаза, задев переносицу, параллельно рту. Лицо было усеяно осколками костей черепа. Лохмотья лопнувшей и рассеченной кожи. Красное месиво внутри раны. Там же — похожие на отвратительное желе вытекшие глаза.

Так выглядели внутренности той кеты, выпотрошенной четверть века назад на узком притоке Уссури.

Марк вспомнил, как смеялась Алька над старыми комедиями вроде «Фантомаса» или «Посторонним вход воспрещен». Как роняла на пол кусочки китайской еды, плохо умея пользоваться палочками. Как морозилась в обнимку с книжкой после тяжелых клиентов. А сейчас она лежала здесь с головой, будто бы нехотя взорвавшейся изнутри. И еще этот странный запах. Похожий на аромат чая «эрл грей», смешанный с запахом гари.

— Закройте, — попросил Марк санитара.

Наплевать на все и прямо здесь раскатать дорожку, чтобы отпустило, мелькнула мысль.

Снятый с пожарного щита топор с длинной ручкой лежал здесь же, на полу, покрытом кафельной плиткой и кое-где кусочками мозга девушки. Девушки, которую он любил.

— Сказали же, что голову отрубили, — повернулся Марк к дежурному врачу.

— Это я перепутал, — выступил вперед сменщик Ольги — молодой парень со смешными и оттого неуместными в данный момент оттопыренными ушами. — Испугался, сразу не сообразил…

Марк перебил:

— Как это случилось?

— В понедельник за телом должны приехать родственники. Ну, решили подготовить все. Послал санитара сюда. Он прибегает, говорит, что холодильник открыт и тут такой супнабор… Ой, извините.

— Такое было уже когда-нибудь? — спросил Марк у дежурного.

— Вы шутите? — удивился тот. — Впервые такие страсти.

— Как будто ей мало было двух дырок в груди, — заметил патологоанатом.

— Да замолчи ты, Саша! — одернула его Ольга, пристально наблюдавшая за Марком.

— Кто сюда мог попасть? И как?

Врач пожал плечами, переглянулся с охранником — явным отставным военным.

— Вы здесь находились?

— Никак нет, — четко ответил охранник. — Корпус находится во дворе, а мы охраняем, условно говоря, периметр.

— И что, сюда может попасть любой, кто находится в периметре?

Охранник посмотрел на врача.

— Ну, теоретически… Но тут кодовый замок стоит. Правда, нужные кнопки затерты… Да кому надо-то сюда лезть, к покойникам?

— Я заметил, у входа есть видеокамера. Можно просмотреть запись?

Охранник фыркнул. Врач развел руками: