А Квентин и не подозревал о той буре, которую он вызвал вЭммануэль.

Они двинулись в обратный путь по закоулкам курильни. Проходямимо двух скелетов в соседней комнатенке, Эммануэль ехидно предположила:

– А эти двое вас не соблазняют?

Она постепенно взвинчивала себя все сильнее, наполняясьзлостью на Марио и его друга за непременное желание добыть себе мужчин. Развеони не могли хотя бы на одну ночь удовлетвориться ею? Если они в самом делесовершенно не интересуются женщинами, что же они уделяли ей столько внимания,они оба? И как могла пренебречь здравым смыслом эта идиотка Мари-Анж,рекомендуя ее гомосексуалисту? Погоди же, я еще оттаскаю тебя за косы!

– И что находит Квентин привлекательного в мальчиках? –набросилась она на своего спутника. – С его стороны не очень-топо-джентельменски бросать нас одних.

Она хотела добавить, что он не выглядел таким уж равнодушнымк женщинам, когда ощупывал ее ноги, но Марио не дал ей закончить:

– Любовь мальчика имеет для человека со вкусом качество,которого почти не бывает у женской любви, – очень серьезно заговорил он. – Онапротивоестественна, она аморальна. Иначе говоря, она подходит под определениеискусства. Это то, что я объяснял вам в начале нашего вечера. Любить мальчика –для меня эротично, ибо, как считают идиоты и мещане, такая любовь противприроды.

– А вы уверены, что она против природы? Может быть, как разона в вашей природе и для вас совершенно естественна?

– Я в этом не уверен, – сказал Марио. – Мне нравятсяженщины. Лечь с мужчиной долгое время казалось мне труднодостижимым, почтиневозможным делом. Но я убедил себя. Впервые я испытал это в прошлом году.Нечего говорить, что я был собой доволен. Вы видите, что даже ко мне правильныйвзгляд на вещи пришел не сразу.

«Можно ли верить его утверждениям?» – спросила себяЭммануэль.

– А после первого опыта вы часто занимались этим…искусством?

– Я всегда стараюсь, чтобы вещи сохраняли своюисключительность, чтобы они были редкостными.

– Но, – настаивала Эммануэль, – за этот год вы любилиженщин?

Марио рассмеялся:

– Что за вопрос! Разве я образец целомудрия?

– Многих?

– Ну, конечно, меньше, чем я имел бы любовников, если бы мнепосчастливилось быть хорошенькой женщиной.

И добавил с почтительной улыбкой:

– Любовников и любовниц!

Но этого ответа было недостаточно для Эммануэль. Онаначинала раздражаться.

– Так что же вам нравится больше? – спросила она почтигневно.

Марио остановился. Они достигли того места, где на поляненачинался деревянный настил. Марио взял Эммануэль за плечи и привлек ее к себе.Сейчас он меня поцелует, подумала Эммануэль.

– Я люблю то, что прекрасно, – произнес он громко. – А то,что прекрасно, никогда не бывает готовым и никогда не бывает легким. Это то,что создается, своим ли жестом или жестом другого, и уходит в бесконечность прежде,чем успевает умереть перед тобой.

– Я учу вас не вседозволенности, я обучаю отваге.

– Возьмите меня. Вы меня еще не знаете. Я буду для вас новымлакомством! – сказала Эммануэль. Марио молча покачал головой.

– Это было бы слишком легко. Прошу вас, позвольте мнедругое, позвольте мне вести вас, управлять вами.

И он подтолкнул ее вперед.

– Ну-ка, превратитесь снова в канатоходку!

Она покорно пошла вперед. Когда они достигли перекрестка,Марио сказал, что они не пойдут по той тропе, которая привела их сюда.

– Я покажу вам кое-что необычное, – пообещал он. Вскоре ониподошли к берегу широкого канала, клонга, как называют их в Бангкоке. А можетбыть, это была и река. Берега густо поросли деревьями.

– Мы еще в Бангкоке?

Почти в самом центре. Но сюда иностранцы обычно не заходят.

Теперь они шли по песку, каблуки Эммануэль то и дело вязли,она решила разуться.

– Вы порвете чулки, – сказал Марио. – Может быть вы и ихснимете?

Она была тронута такой заботливостью. Присев на пень, онаподняла юбку. Ночной ветерок коснулся ее ляжек. Она вспомнила, что ее трусикипокоятся в кармане Марио.

– Я не могу насытиться красотой ваших ног. И ваших бедер.

Она вся напряглась в надежде и ожидании.

– Почему бы вам не снять и юбку, – предложил он, – Вам будетлегче идти, а мне приятней смотреть на вас.

Эммануэль поднялась без колебаний и развязала пояс.

– А что же мне с нею делать? – спросила она, держа юбку вруках.

– Повесьте ее на дерево. Мы все равно будем возвращатьсяэтим путем и заберем ее.

– А ее не украдут?

– Какая важность! Надеюсь, вы сможете вернуться домой и втаком виде.

Эммануэль не стала спорить. Поход возобновился. Под чернойдлинной шелковой блузкой ее бедра и ноги еще ослепительней сияли в ночи. Мариошел рядом. Вот он взял ее под руку.

– Мы пришли, – сказал он спустя минуту. Перед ними быланевысокая полуразрушенная кирпичная стена. Марио помог своей спутнице перелезтьчерез нее и перепрыгнул следом. Эммануэль огляделась и вздрогнула: человеческоесущество сидело на корточках почти рядом с ними. Она вцепилась в Марио.

– Не пугайтесь. Это мирные люди.

Она хотела сказать: «Но мой костюм». И снова опасениесарказмов Марио остановило ее. Но все-таки ей казалось невозможным сделать хотьодин шаг вперед. Ей было бы спокойней, окажись она совсем голой. Марионеумолимо взял ее за руку, повел ее. Они прошли мимо человека на корточках,глядевшего на них во все глаза. Эммануэль не могла сдержать нервную дрожь.

– Посмотрите – сказал Марио, протянув вперед руку. – Виделивы когда-нибудь такое?

Она посмотрела туда, куда он указывал. Огромное раскидистоедерево было увешано странными плодами. Присмотревшись, она поняла, что наветвях висят многочисленные фаллосы. Она вскрикнула, но в голосе ее звучалоскорее восхищение, чем испуг. Марио объяснил:

– Одни из них висят здесь по обету, другие – какискупительные жертвы тех, кто хочет получить сексуальную силу и плодовитость.Их величина зависит или от богатства жертвователя, или от неотложности просьбы.Мы пришли, должен вам сообщить, в храм.