из пролома, но тут же рядом с ним раздалось издевательское блеяние, и в комнату, стуча копытами, вбежала черная коза — та самая, которую пасла возле магазина вредная старуха. Или похожая на ту козу как две капли воды. Черт их разберет, этих коз, все они на одну морду!

Коза снова заблеяла, разбежалась и изо всех сил боднула несчастного в плечо.

Он вскрикнул от боли и унижения и уже целиком провалился под пол.

Тем временем его напарник, который проник в дом через окно, стремительно и бесшумно преодолел первую комнату и уже на пороге второй услышал крик своего приятеля. Он выхватил пистолет, толкнул дверь и с порога увидел какую-то черную дьявольскую физиономию с трясущейся бородкой.

Он выстрелил в это адское создание, но от волнения промахнулся.

Пуля ушла гораздо выше и вместо козы попала в потолочную балку.

Подгнившая балка подломилась и с грохотом упала на пол, одним концом задев по голове незадачливого стрелка.

Тот охнул и упал на пол.

Через некоторое время грохот затих, пыль, поднятая упавшей балкой, улеглась.

Контуженый стрелок пришел в себя, сел, потирая ушибленную голову, и огляделся.

Из пролома в полу появился какой-то монстр — нечто среднее между огородным пугалом и пьяным инопланетянином. На голове у него был сноп соломы, та же солома торчала из ушей, лицо и одежда были белыми, как мука.

Стрелок охнул и навел на монстра пистолет, но тот успел крикнуть:

— Не стреляй, Борис! Это же я!

— Глебка, ты? Что это с тобой?

— А себя ты видел? То еще зрелище! И где эта чертова коза? Попалась бы она мне!

Через полчаса напарники, кое-как отчистившись, вышли из злополучного дома, в котором не нашли ни козы, ни других живых или мертвых существ.

Хромая и опираясь друг на друга, они побрели обратно в сторону поселка, по дороге обсуждая, как преподнести шефу свою неудачную операцию.

Никаких умных мыслей по этому поводу в их головы не приходило. К тому же они никак не могли определить, по какой дороге идти назад, к машине. Оба телефона отключились, у контуженного балкой вообще память отшибло, а второй вроде бы и помнил, куда сворачивать, но все время путал право и лево.

Их телефоны включились оба одновременно, когда напарники преодолели болото, миновали пруд и амбар и подходили к поселковому магазину.

— Ну? — спросил Аргольд. — Вы ее взяли?

— Мы… мы пока нет, но…

— Понятно, — бросил шеф, и напарники поняли, что самое страшное у них еще впереди.

После содержательной беседы с местным бомжом Степанычем я не прошла и половины дороги до дома, как передо мной возник коренастый мужчина с крупной головой и большими руками, в котором я без труда узнала полицейского Кокушкина.

— Здрасте! — буркнула я не слишком любезно.

— Добрый день, Елизавета Сергеевна! — ответил он. — А вы, я вижу, сегодня без собаки?

— Угу… — Язвительный ответ застыл на моих губах. Я подумала, что встреча с полицейским мне поможет. Во всяком случае, бандиты не подойдут, побоятся.

— Да вот в магазин побежала, кое-что прикупить, а с Оськой ведь быстро не получится. — Я посмотрела на Кокушкина приветливо и даже улыбнулась.

— А тогда давайте я вас провожу! — Он тоже улыбнулся, наверное, от радости, что Оську не увидит.

Ни на минуту я не сомневалась, что ему что-то от меня нужно, потому как не в том полиция сейчас положении, чтобы с девушками просто так болтать. У них двойное убийство нераскрытое, да еще какое ужасное, а этот Кокушкин будет меня провожать, тратить драгоценное время? Да кто же ему поверит!

Тем не менее я еще раз улыбнулась, выражая свое согласие, так мы и пошли рядышком к дому Василия.

— А я ведь, Елизавета Сергеевна, кое-что про вас знаю, — сказал Кокушкин.

— Вот как? — Мне удалось сохранить спокойствие, и даже голос не дрогнул. — А давайте вы будете меня просто Лизой называть, раз уж мы приватно беседуем. Или вы меня допрашиваете?

— Да нет, что вы! — открестился он. — На допрос я бы вас в отделение вызвал.

— А тогда скажите, как мне вас называть. Товарищ капитан? — Я очень кстати вспомнила его звание. — Или по фамилии — Кокушкин?

Он подобрел лицом — очевидно, ему понравилось, что я не перепутала фамилию и даже звание запомнила, — и сказал, что можно называть просто Андреем.

— Так что же вы про меня такого знаете? — в который раз улыбнулась я.

Что-то я капитану этому много улыбаюсь, так, глядишь, и челюсть заболит…

— А знаю я, что вы хозяину дома этого, Василию Кулагину, вовсе не сестра двоюродная. Не было у его родителей ни братьев, ни сестер.

— Ну, двоюродная… Или троюродная… — Я твердо знала, что ни в коем случае нельзя менять показания, это во всех детективах пишут. И тут же возмутилась, увидев его скептическую улыбку: — Слушайте, ну какая вам разница? Ну, не сестра, так подруга, соседка бывшая, неужели это уголовно наказуемо? Ну, пустил он меня пожить, когда…

— Когда вы от мужа сбежали?

— Откуда вы… — Я тотчас поняла, что туплю. Ведь он же видел мой паспорт, а там черным по белому сказано, что у меня имеется муж, Перышкин Михаил Евгеньевич, и что наш брак зарегистрирован там-то и тогда-то…

— Моя личная жизнь полиции не касается, — сухо сказала я.

— Это да, но все же я должен знать, почему вы здесь живете без регистрации. Что, муж из дома выгнал?

— Мы расстались, — ответила я чистую правду, — так обстоятельства сложились. Там свекровь… — И столько чувства было в моем голосе, что капитан поверил.

— Что ж, бывает… — вздохнул он, — вы уж извините, что я о самом больном спрашиваю, работа такая.

— Это вы меня извините, только я не понимаю, как подробности моей личной жизни помогут следствию! — не выдержала я. — Вы что думаете, что это я тех людей расчленила и на поляне бросила? И сейчас, и четырнадцать лет назад?

Я слишком поздно поняла, что проболталась, но слово ведь не воробей, обратно в рот не влетит.

— А вы откуда знаете, что четырнадцать лет назад такое же убийство было в…

— В городе Нижнезаводске, — подсказала я. — Только не нужно меня подозревать, четырнадцать лет назад я еще подростком была. А узнала я это… утечка у вас произошла по вашей же собственной вине. Нужно дверь закрывать плотнее, когда с начальством разговариваете, оно, руководство, громко орать любит…

— Это точно… — вздохнул капитан, — любит… Ну, устрою я этому свидетелю!

— Ничего вы ему не сделаете, вы с него подписку о неразглашении не брали, — усмехнулась я. — К тому же вы