— Считаете меня подозреваемым? — спросил Адам. — Вы в своем уме?

— Я не сказал, что подозреваю вас. Я сказал, что есть веская причина для обыска. Поговорил бы с вами раньше, если б вы ответили на звонок. Нам нужно…

Через кухню в гостиную шли двое полицейских, и Адам наблюдал за ними, но, когда звуки донеслись сверху, он перестал слышать, что ему говорит Солтер, и кровь снова застучала в висках.

— Что они там делают?

— Свою работу. Давайте выйдем и поговорим. Или, если хотите, можете проследить за ними, а потом поговорим. Я не запрещаю вам смотреть. Но в любом случае мы хотим больше сотрудничества, чем видели до сих пор.

Адам бросился наверх. Стэн шагнул ему наперерез, пытаясь остановить, но Адам с легкостью отшвырнул его. Он видел, что дверь открыта. Дверь в комнату Мэри. Он слышал голос Солтера, но не понимал слов; слова тонули в сгущавшемся тумане, где четко проступала только открытая дверь в комнату Мэри. СТУЧАТЬ ОБЯЗАТЕЛЬНО, БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ НЕ ВХОДИТЬ!

Поднявшись наверх, он повернулся и увидел их там, двоих — один фотографировал, другой стоял на коленях рядом с шкафом Мэри. У него были белокурые волосы, а его руки в перчатках вытаскивали вещи из шкафа и складывали на полу. Теперь он держал стопку магнитофонных кассет. Сверху была ее любимая, выпущенная в то лето, ее последнее лето, которую они слушали все вместе, Адам, Мэри и Кент, — «Лихорадка полнолуния» Тома Петти. Она любила этот диск. «Свободное падение», «Любовь — это длинный путь», «Я не отступлю». Последнюю песню они слушали в раздевалке с начала и до конца того чемпионского сезона. Ты можешь подвести меня к вратам ада, но я не отступлю.

Но больше всего Мэри любила «Свободное падение». У нее был неплохой голос, но она стеснялась петь на людях, и Адам с Кентом все время пытались застать ее за пением, и тогда она краснела и умолкала. А что такого? Это классная песня!

Теперь, двадцать два года спустя, Адам смотрел, как белобрысый детектив вытягивает магнитную ленту, проверяя кассеты, как будто они имели какое-то отношение к его расследованию.

— Положи на место, — сказал Адам. Солтер догнал его и стоял в дверях, и его пальцы крепко сжимали локоть Адама. Но тот не обратил на него внимания. Белобрысый детектив поднял голову и посмотрел на них.

— Мы просто выполняем постановление об обыске, сэр. Лейтенант Солтер может все объяснить. Ничего…

— Положи на место, твою мать, — повторил Адам и вошел в комнату, потащив Солтера за собой, и, хотя его голос был тихим, а шаги — медленными, детектив вскочил.

— Лейтенант? — напряженным голосом произнес он.

В руке он по-прежнему держал «Лихорадку полнолуния». Кассета не должна была быть там. Адам протянул руку, и в этот момент Солтер предпринял первую серьезную попытку остановить его, схватив за бицепс и потянув руку вниз. То есть попытался. Адам высвободился, и это движение испугало копа, державшего кассету.

— Эй, расслабьтесь, — сказал он, поспешно отступил назад и ударился о книжную полку.

На полке стоял Тито, любимая фигурка Мэри, черепаха из цветного стекла, над которой она трудилась несколько недель своего последнего лета, возвращаясь домой с порезанными пальцами, гордая тем, как разноцветные осколки собираются в большой панцирь. Черепаха наклонилась, соскользнула с полки и упала на деревянный пол.

И разбилась.

Звук удара был коротким и резким, но в голове Адама он не прерывался. Накатывал волнами, как лопающиеся в небоскребе окна, которых слишком много, чтобы сосчитать, слишком много, чтобы осознать.

Когда он сломал блондину нос, в его голове продолжал звучать звон бьющегося стекла.

Коп упал, и кровь из его носа брызнула на кровать Мэри. На новый плед, белый, а не розовый, потому что она становилась женщиной и хотела, чтобы комната выглядела элегантной, а не детской. Плед, который Адам вручную стирал каждый месяц, хотя ничто не загрязняло его на протяжении двадцати лет. На пледе расцветало алое пятно. Стэн Солтер позвал на помощь и прыгнул на спину Адаму, пытаясь боевым приемом зафиксировать его руку и шею. Адам стряхнул его с себя, схватил блондина за рубашку, рывком поставил на ноги, затем повернул и швырнул к двери. Он хотел, чтобы полицейский как можно быстрее оказался в коридоре, потому что сюда нельзя входить без разрешения — разве он не умеет читать? Другой коп как раз входил в дверь, и оба они отлетели к стене, а затем блондин уже стоял на коленях, и кровь из его носа капала на пол Мэри.

За мгновение то того, как Адам почувствовал парализующий разряд из «Тейзера», он услышал собственный голос, тихий и ласковый:

— Прости, прости, прости…

Он надеялся, что в этом хаосе она может услышать его. Затем высоковольтный разряд несколько раз ударил в его позвоночник, добрался до мозга, и Адам начал падать, а мир, кружась, падал вместе с ним. Несмотря на неописуемую боль от электрического разряда, он почувствовал, как в ладонь впивается стекло — осколок разноцветной черепахи, — быстро и глубоко проникая в плоть.

Прости.

Кент должен был это предвидеть. Должен был предупредить полицию о реакции брата. Или предупредить брата о приходе полиции. Либо, либо. А он просто отдал им ключ и отправил искать карточку. Когда его допрос прервали новости, что Адам арестован за нападение на полицейского, он сразу все понял.

— Они были в ее комнате, да? — спросил Кент.

— Чьей комнате?

— Моей сестры.

БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ НЕ ВХОДИТЬ! СПАСИБО, МАЛЬЧИКИ!

— Я не понял. Вы хотите, чтобы он вышел под залог?

Кент удивленно заморгал.

— Это же его бизнес.

— Да, но для других людей. Теперь он на их месте, и ему может понадобиться помощь.

Это было настолько очевидно, что Кент смутился — почему-то он полагал, что Адам все уладит сам.

— Да, наверное, я должен это сделать, — сказал он. Но кому звонить? Это ведь Адам освобождал людей под залог; звонили всегда Адаму.

* * *

Солтер снял наручники с Адама, бросил их на стол, затем, сел напротив него и провел ладонью по лицу и коротко стриженным волосам.

— О чем, черт возьми, вы думали, Остин? У нас был ордер на обыск и разрешение от вашего брата, который тоже владеет домом. О чем вы думали?

— Это плохой способ меня успокоить, — сказал Адам. — Вам не нравится то, что я делаю, но попытка испугать меня, выписывая дурацкие ордера…

— Этот ордер не дурацкий.

— Подозреваю, что по этому пункту я с вами не соглашусь.

— Тот, кто убил Рейчел Бонд, мог побывать у вас в доме, — тихим голосом сказал Солтер.

На футбольном поле Адам всегда действовал быстро; ему была необходима скорость, ощущение грубости. Но бывали моменты, немногочисленные и редкие, когда он тормозил. Все вокруг двигалось, как в замедленной съемке. Это происходило тогда, когда защите удавалось его обмануть, когда он летел на всех парах, ожидая одного, а сталкивался совсем с другим. Теперь у него возникло точно такое же чувство.