Сняв с гвоздя ключ, Карла отпирает накладной замок.

– Предупреждаю – света там нет.

Барри расстегивает рюкзак и достает фонарик.

– Готов к любым неожиданностям, – комментирует официантка. – Ладно, тогда я пошла.

Барри ждет, пока она не скроется из виду, и открывает дверь.

Луч фонарика выхватывает клаустрофобический колодец с уходящей во тьму ненадежной на вид лестницей. Их окутывает затхлый, влажный воздух – так пахнут помещения, где давно уже никто не бывал. Хелена делает глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено бьющийся пульс.

– Вперед? – спрашивает Барри.

– Вперед.

Хелена спускается следом за ним по скрипучим ступеням и оказывается в погребе, в котором нет ничего, если не считать стеллажей с обрушившимися полками и ржавой бочки из-под керосина, набитой горелым мусором.

На противоположном конце погреба Барри находит еще одну дверь, та открывается с душераздирающим скрежетом. Переступив порог, они обнаруживают коридор с арочным потолком и стенами из крошащегося кирпича. Здесь, ниже уровня улицы, заметно холодней, воздух попахивает заплесневелой сыростью и полон звуков. Журчание воды, невидимый шорох – Хелена опасается, что это крысы.

Она ступает впереди. Хлюпанье под ногами эхом отдается между стен. Через каждые двадцать шагов им попадаются полуразвалившиеся двери, ведущие в подбрюшья других зданий. На втором перекрестке Хелена поворачивает в проход, шагов через сорок останавливается и указывает Барри на дверь, ничем не отличающуюся от других. Чтобы дверная ручка повернулась, приходится хорошенько нажать. После этого Барри распахивает дверь ударом плеча.

Они выходят из тоннеля в другой погреб, Барри швыряет рюкзак на каменный пол и принимается его распаковывать. Оттуда появляются монтировка, пучок кабельных стяжек, коробка патронов двенадцатого калибра, дробовик и четыре запасных магазина для его «глока».

– Возьмите столько патронов, сколько сможете унести, – говорит он.

Хелена разрывает коробку и набивает внутренние карманы своей кожаной куртки патронами. Барри проверяет, заряжен ли «глок», сбрасывает плащ и распихивает магазины по карманам. Затем берет монтировку и направляется на противоположный конец комнаты, к двери поновее. Та заперта с другой стороны. Протолкнув конец монтировки как можно глубже в косяк, он изо всех сил наваливается на нее. Сначала не слышно ничего, кроме его пыхтения. Затем раздается треск дерева, следом взвизгивает поддающийся металл. Барри просовывает руку в щель и вытягивает наружу сломанный ржавый замок. Потом осторожно приоткрывает дверь – ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь.

Они оказываются в бойлерном помещении отеля, вид у него такой, словно им не пользовались лет пятьдесят. Пробираются сквозь лабиринт древнего оборудования и датчиков, достигают массивного котла, за ним очередная дверь пропускает их на нижнюю площадку служебной лестницы, спиралью уходящей в темноту.

– Еще раз – на каком этаже пентхаус Слейда? – шепотом уточняет Барри.

– На двадцать четвертом. Лаборатория на семнадцатом, серверная на шестнадцатом. Вы готовы?

– Жалко, на лифте нельзя.

План заключается в том, чтобы начать сразу со Слейда, в надежде, что он окажется у себя в пентхаусе. В противном случае, если он услышит выстрелы или что-то заподозрит, то скорее всего кинется к креслу – вернуться назад и остановить их еще до того, как они окажутся в здании.

Барри начинает подъем, светя фонариком под ноги. Хелена идет сразу за ним, стараясь шагать как можно мягче, однако старые деревянные ступеньки под их весом прогибаются и стонут. Через несколько минут Барри останавливается у двери, рядом с которой на стене намалевана краской цифра «8», и выключает фонарик.

– Что случилось? – шепчет Хелена.

– Какой-то звук.

Они стоят во мраке, прислушиваясь, сердце Хелены громко стучит, дробовик в руках с каждой секундой становится все тяжелей. Она ничегошеньки не видит и не слышит, если не считать негромкого, низкого подвывания, как если подуть в бутылочное горлышко.

Высоко вверху вспыхивает луч света, бьет вниз вдоль лестничного колодца, потом ползет в их сторону по полу, покрытому шахматной плиткой.

– Уходим, – шепчет Барри, открывает дверь и утягивает Хелену за собой.

Они быстро движутся по красному ковру гостиничного коридора мимо ряда дверей. Номера комнат проектируются на двери лампами с противоположной стены. Когда они достигают середины коридора, дверь номера 825 распахивается, оттуда появляется женщина средних лет в темно-синем халате с вышитой на лацкане монограммой «ОВ». В руках у нее серебряное ведерко для льда.

Барри бросает взгляд на Хелену, та кивает. До женщины всего несколько шагов, однако она их не пока не видит.

– Мадам? – произносит Барри.

Она смотрит в их сторону, и он наставляет на нее пистолет. Ведерко падает на пол. Барри бросается к женщине, прижав к губам палец.

– Ни звука! – командует он, они вталкивают женщину обратно в номер и дальше, в гостиную.

Хелена запирает замок и накидывает цепочку.

– У меня есть немного денег, кредитки…

– Мы не за этим. Сядьте на пол и не открывайте рта, – приказывает Барри.

Женщина, видимо, только что из душа. Черные волосы мокрые, на лице – ни следа макияжа. Хелена избегает встречаться с ней взглядом.

Бросив рюкзак на пол, Барри расстегивает его, достает кабельные стяжки.

– Прошу вас, – умоляет женщина, – я не хочу умирать.

– Ничего с вами не случится, – обрывает ее Хелена.

– Вас мой муж послал?

– Нет, – отвечает Барри. Переводит взгляд на Хелену. – Положите в ванну побольше подушек.

Хелена берет с роскошной кровати под балдахином три подушки и кладет их в ванну, стоящую на резных металлических ножках на небольшом возвышении рядом с окном – снаружи опускаются сумерки, и город сверкает огнями.

Когда Хелена возвращается из спальни, женщина лежит на животе, а Барри связывает ей стяжками запястья и лодыжки. Закончив, он поднимает ее на плечо, проносит через спальню и бережно укладывает в ванну.

– Зачем вы здесь? – спрашивает он.

– Вы знаете, что это за место?

– Знаю.

По ее лицу текут слезы.

– Пятнадцать лет назад я совершила ужасную ошибку.

– Какую? – спрашивает Хелена.

– Не ушла от мужа, когда следовало. Лучшие годы жизни псу под хвост.

– За вами придут, – говорит ей Барри.

Потом отрывает кусок липкой ленты и заклеивает ей рот.

Они закрывают дверь в ванную комнату. От газового камина распространяется тепло. На столике – бутылка шампанского, которое женщина, очевидно, собиралась пить, рядом с ней – единственный бокал и раскрытая тетрадь для записей, обе страницы заполнены элегантным почерком. Хелена ничего не может с собой поделать. Она смотрит на строчки и понимает – перед ней запись воспоминания, вероятно, того самого, куда собиралась вернуться женщина в ванной. Оно начинается так: