Мера нахмурилась припоминая:

— Вроде должен помочь клюквенный кисель, сдобренный тремя маленькими капельками крепкого алкоголя. Кажется, любого, — тут созвучная улыбнулась: — Главное, чтобы капельки были маленькие. А то птицы чирикают не переставая.

Магрей усмехнулся: такими премудростями мог поделиться только один маг. И этого мужчину Зилант прекрасно знал. Теперь точно ясно, кого нужно отругать за пробелы в подготовке Меры.

— Ваши ответы впечатляют, — кивнул Голард и подмигнул. Зилант глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. То, что коллега не пропускает ни одной юбки, не было ни для кого секретом, но совершенно не хотелось, чтобы Куд флиртовал с его, Зиланта Магрея, созвучной.

В коридоре, там, где осталось тело, послышались торопливые шаги, и Магрею пришлось покинуть занятие. Навстречу почти бежала Луклей. Вероятно, спешила к лестнице. На коллегу было страшно смотреть: красные от слез глаза и нос, растрепанная прическа и расхристанная блузка, словно кто-то пытался взять женщину за грудки, но вместо этого просто испортил одежду. Зилант поморщился: вроде у профессора тоже отменили первое занятие, и какого бесполезного духа она в таком виде разгуливает по учебному этажу, непонятно.

— Могу чем-нибудь помочь, Уруса? — поинтересовался он, перекрывая Луклей дорогу.

— Вряд ли, — усмехнулась та, напуская на себя бравый вид. — Старый приятель решил наведаться к нашему ректору, а я неожиданно попалась на пути.

— Великий бог Нориаль, — улыбнулся Магрей, с облегчением понимая, что с коллегой все в порядке. — Ты что, подсунула ему чужого ребенка? Иного объяснения твоему виду я просто не нахожу.

— Хуже, Зил, — махнула рукой женщина, похоже, пережитое развязало ей язык. — Я ему денег должна, и много. Вот он настойчиво поинтересовался, когда верну, — вздохнула. — Пусти, надо успеть привести себя в порядок, пока никто не увидел.

— Если что, зови на помощь, — кивнул Магрей, давая пройти. У Луклей частенько бывали ссоры с мужчинами из-за денег: о ее карточных пристрастиях и неприятностях из-за них не говорил только ленивый, но чтобы кто-то попытался распустить руки — это было новостью. Вздохнул и направился в лабораторию. Уруса — безбраслетное темное сердце, вполне может за себя постоять, а ему еще надо успеть поработать утром до лекций, вечером будет занят общением с созвучной.

Профессор Луклей задавала Мере доклад об изменениях магического поля темных сердец с возрастом. Созвучная, как прилежная студентка, подготовила нужную речь, но из-за утренней спешки забыла лист с текстом в комнате. Поэтому вместо того чтобы поболтать с Ларой после лекции Голарда Куда, она потащилась в их со старостой берлогу. Последнее, чего хотелось Мере, — чтобы Луклей снова назначила ее «любимым попугайчиком», а значит, надо было постараться ничем не обращать на себя внимание профессора.

Вошла в спальню и присвистнула: похоже, Лара возвращалась в комнату после завтрака и что-то искала. Двери шкафа старосты оказались распахнуты, ящики комода задвинуты не до конца. Впору испугаться, но с подобными методами поиска потерянных вещей соседки Мера сталкивалась не раз. Заклинание розыска не подчинялось Билар Нуини — сказывались амулеты на шее, но та жутко нервничала, когда теряла что-нибудь, и вместо методичного прошаривания пространства вокруг лишь устраивала еще больший беспорядок. Созвучная только пожала плечами: Лара непременно уберется после занятий. Подошла к своему комоду и прихватила лист с заготовленным ответом.

Зачирикали птахи, и Мера не задумываясь подошла подсыпать Зузи и новой Кики розовых лепестков. Поворковала с каждой из птичек по отдельности и развернулась к выходу. Скользнула взглядом по открытому содержимому шкафа старосты и охнула от удивления. На нижней полке, там, где пряталась не подходящая по сезону обувь, красовался знакомый квадратный пузырек темного стекла, тот самый, в котором обычно продавали снадобье для избавления от беременности.

Мера потерла лицо ладонями и тряхнула головой. Она же спрашивала у старосты о пузырьке, но та ответила, что ничего не знает о его судьбе! Выходит, солгала? Зачем? И почему тогда не замела следы? Подошла ближе и взяла склянку в руки. Жидкости внутри не было. Осторожно поставила на место. Дотерпеть бы до конца лекций, а там она устроит Билар допрос с пристрастием.

К счастью, Луклей не стала слушать речь Меры, обошлась сданным черновиком. Созвучная лишь вздохнула с облегчением: к концу занятий от волнения перед предстоящим разговором со старостой у нее дрожали руки, и ответ, несмотря на большую подготовку, обещал быть путанным и смазанным. Еле дотерпела до перерыва. То ярость обжигала щеки, то неуверенность холодила плечи ледяными руками. Но наступило время обеда, и Мера ринулась в наступление.

— Лара, можем подняться к нам поговорить? — пытаясь казаться равнодушной, поинтересовалась она у старосты.

— Конечно, — улыбнулась та. — Только недолго. Не мешало бы успеть пообедать.

Мера кивнула и поспешила в комнату. По лестнице и коридору шли молча: Лара, похоже, почувствовала неладное и не задавала лишних вопросов. Созвучную трясло мелкой дрожью: казалось, кто-то забыл закрыть окно и прохладный весенний ветер окутывает собой, как плащом. Нет, Мере не было жалко снадобья, но верить в то, что Лара взяла чужое без разрешения, а потом еще и солгала, не хотелось.

Пропустила соседку вперед, вошла следом и заперла за собой дверь. Встала напротив и просверлила собеседницу взглядом.

— Зачем ты взяла снадобье? — поинтересовалась без лишних предисловий, прекрасно понимая, что затягивать разговор не имеет смысла. Каждое мгновение промедления только увеличивало ее муки и сомнения. Где-то в глубине души росла обида, что вместо того чтобы поделиться своей бедой и попросить пузырек, Лара, которую Мера считала подругой, предпочла его украсть. Выходило, что староста-то ее подругой не считала. Впрочем, тут не было вины лисицы, просто Мера наивно приняла элементарную вежливость за дружеское расположение.

Соседка прикусила губу и собрала руки в замок. Опустила голову. Казалось, даже торчащие рыжие пряди и те будто затаились.

— Пожалуйста, не говори никому, — едва слышно попросила она. Усмехнулась и покачала головой. — Все так запуталось, — сделала глубокий вдох. — Я для себя его взяла, попросить постеснялась. Прости. Подумала: ты не беременна, а с твоего бывшего любовника, кем бы он ни был, не убудет. Быстро найти такие деньги для меня оказалось нереальным, а тут подвернулась возможность, вот я и решилась. Только что делать с пузырьком, так и не придумала. Думала, позже избавлюсь, — уселась на кровать и закрыла лицо ладонями. Зашептала, будто заученную и тысячу раз повторенную молитву: — Ребенок случайный, обо мне некому заботиться, а обратно в нищету не хочу. До сих пор становится страшно, как вспомню детство. Одна я еще как-то выкарабкаюсь, с ребенком нет, — подняла глаза на собеседницу: — Не знаю как, но, если надо, могу поискать деньги. Отдать твоему мужчине.

— Не нужно, Лара, — Мера махнула рукой. Злость отступила. Осталась только жалость. Представила, как соседка день и ночь раздумывает о ребенке, и сердце застучало быстрее. Даже предполагать не хотела, как повела бы себя на ее месте. — Я снадобье не покупала. А для бывшего это действительно мелочь. Но как, скажи на милость, ты умудрилась забеременеть? Панту — темное сердце, от него у тебя не могло случиться ребенка!