Стас попытался что-то возразить, но я жестом остановила его и продолжала:

— Даже если предположить, что он каким-то образом (не знаю, как и от кого!) узнал, что миллионы в конечном итоге попали в руки Дмитрия, то почему тогда, убив Митю, он не забрал деньги?

Наконец-то я все сказала и замолчала, чтобы перевести дух. Но следом мне пришла в голову еще одна мысль:

— Скажи, а что установила экспертиза?

— Результаты будут только сегодня. А тебе зачем это?

— Я могу ошибаться… Но мне кажется, экспертиза должна показать, что тело после смерти перемещали…

— То есть?

— То есть Митя попал в квартиру на Огородной уже мертвым. Его туда принес убийца. Понимаешь, я была там за несколько минут до того, как приехала полиция. И я видела все это своими глазами. На пиджаке была оторвана пуговица, а рядом с трупом ее не было. Если только она не закатилась куда-нибудь.

Стас вскинул на меня глаза и недовольно покачал головой. Да, я знаю, что поступила неправильно: нельзя было ничего там трогать, нельзя было убегать. Но со мной был Антон, и…

— Хорошо, заключение эксперта я обязательно запрошу, — сухо сказал Стас. И, побарабанив немного пальцами по столу и о чем-то подумав, спросил: — А ты что, неужели еще и деньги нашла?

— Да, нашла.

— И где же?

— В банке, — развела я руками. — Митя оказался не таким уж дурачком: он смекнул, что таскать с собой в кулечке такие деньжищи крайне опасно, и припрятал их в хранилище. Я случайно нашла у него в кармане код от ячейки с деньгами, узнала адрес хранилища, наведалась туда. Деньги на месте. Если бы Митю убил Марк, он бы первым делом проверил его карманы. Да и зачем ему оставлять труп в квартире, где он назначил мне встречу?

— Может быть, он хотел свалить вину за убийство на тебя? — предположил Саврасов. — Может, еще и специально позвонил в полицию прямо перед твоим приходом, чтобы тебя сразу же взяли под белы рученьки?

— Я тоже так думала поначалу. Но какой смысл убивать ради денег, а денег потом не взять?

Я помолчала еще немного и высказала последнее предположение, которое пришло мне в голову сегодня утром:

— Я все-таки уверена, что Митю убил не Полонский, а кто-то еще. И убийце нужно было от Мити что-то другое. Вот только что?

— И кто же мог его убить?

— Пока не знаю.

Я замолчала: череда бесконечных умозаключений и догадок в который раз завела меня в тупик. Стас, тоже не говоря ни слова, закурил еще одну сигарету. Струйка дыма поднялась под потолок и растворилась. Я ждала, но мой приятель не спешил делиться со мной своими соображениями. Тогда снова заговорила я:

— Стас, а еще у меня будет к тебе просьба…

— Да? — Саврасов тряхнул головой и сфокусировал взгляд на мне.

— Мне нужно поговорить с Ником.

— С Ветлицким? — дернул бровью приятель. — Зачем он тебе?

Идея встретиться с Ветлицким ему не понравилась. Однако после двух часов беготни по кабинетам Следственного комитета, бесчисленных проверок и ожиданий мне выправили надлежащий пропуск и препроводили в комнату для свиданий, где меня, как и прежде, уже ждал Ник Ветлицкий.

Я не виделась с этим угрюмым человеком всего три недели. За это время он как будто постарел на несколько лет: на лбу пролегла глубокая морщина, глаза словно выцвели, косые лучи тусклого солнца предательски серебрили в его черных волосах седые пряди. Ник смотрел на меня исподлобья, близоруко щурился и поджимал губы.

— Не думал, что доведется снова встретиться, — хмуро сказал он.

— Отчего же?

Я вдруг поймала себя на мысли, что мне приятно видеть этого неприветливого человека, — как будто встретила старого доброго знакомого, который в свое время оказал мне неоценимую помощь. Я прошла в комнату и села напротив Ника за стол. Он сидел прямо, положив руки перед собой, и смотрел мне в лицо.

— Что-то не срослось с Федосеевым? — спросил он и усмехнулся одним уголком рта.

Это было похоже на насмешку, но я достаточно много времени провела с этим человеком тет-а-тет, чтобы понять: он вовсе не глумится надо мной — просто с самого начала знал, что ничего не выйдет.

— Не совсем. Я хотела тебя кое о чем спросить. Всего два вопроса…

Этот человек мог наотрез отказаться со мной говорить, а мог пуститься в откровения. Никогда нельзя было наверняка угадать, что у него в голове.

— На одном из допросов ты говорил, что перестал работать на Прохора. Это так?

Прошло с полминуты, прежде чем Ник едва заметно кивнул. Значит, разговору быть! Я удовлетворенно выдохнула.

— Как тебе удалось это сделать? Как ты вышел из команды Федосеева? Ты платил ему выкуп за свою свободную жизнь?

Я впилась глазами в безучастное лицо Ника и вся превратилась в слух. Многое, слишком многое сейчас зависело от его ответа!

— Нет, — наконец сказал он.

Меня бросило сначала в жар, потом в холод. Потом я взяла себя в руки, тряхнула головой, дернула подбородком и нервно сморгнула.

— Кто тебе сказал эту чушь насчет выкупа? — спросил Ник.

Я силилась придумать какой-то правдоподобный ответ, не упоминая при этом Антона Кронштадтского. Помещение наверняка прослушивалось, а я не хотела, чтобы лишняя информация о нем дошла до Саврасова. Я пока еще не решила, стоит ли рассказывать ему подробности личной жизни моего напарника.

Но Ник спрашивал меня не для того, чтобы получить ответ. Сегодня он явно настроен был пооткровенничать и поэтому, не дожидаясь моего ответа, заговорил сам:

— Прохор — аферист и мошенник, но при этом человек порядочный. Кого попало дурить и обирать до нитки он не станет. Никогда не сядет играть в карты с менеджером, живущим на одну зарплату. И не потому, что с такого особо нечего взять, просто имеет смысл играть только с человеком, который равен тебе и по умению, и по состоятельности. Все информаторы очень хорошо знают это правило. Мне приходилось проверять каждую мелочь в биографии человека, которого я собирался передать людям Прохора.

Я слушала Ника и все больше хмурила брови. Почти машинально достала из кармана «Парламент», выудила одну сигаретку, прикурила и одним ловким щелчком отправила пачку сигарет с зажигалкой на другой конец стола. Ветлицкий покрутил в руке замысловатую зажигалку, которую мне накануне вечером отдал Антон, не без удовольствия закурил и продолжил свой обстоятельный монолог:

— Однажды Федосеев вернул мне информацию по одному клиенту. Известный дипломат и акционер крупного нефтяного концерна в Китае, плюс к тому азартный игрок, приезжал в Тарасов на несколько дней для заключения контракта. Просто идеальный клиент! Но Прохор отказался работать по нему только потому, что оказалось, что у него тяжело больна мать. Она доживала последние дни в каком-то европейском хосписе, а этот самый дипломат, несмотря ни на что, отписал большую часть своих сбережений в пользу больницы на лечение других пациентов. Сказать по правде, я этой информацией не располагал — ее нашел Прохор и сразу же вернул мне собранный архив по клиенту. И тогда я понял, что он все проверяет сам. Так что вот такой он оказался… принципиальный!