давно нет среди живых, а высокорослая Анна, наверное, взрастила уже парочку детей, чье младенчество, надо полагать, протекало под звуки песен ее сладкоголосого друга. Да и чехи смогли, по всей видимости, полюбить немцев. Хотя бы отчасти, хотя бы слегка смогли простить им века унижения и жестокосердия. Они поняли, что немцы – это их судьба, их рок, от которого им не уклониться, не скрыться. Они смогли полюбить свой фатум, свой рок-н-ролл, свое дребезжащее веселое кантри, напоминающее о горячих колбасках. Так помирились эти два народа. И слава Господу за то, что они смогли наконец помириться. Пусть все народы поскорее мирятся друг с другом и живут весело, со сквознячком.

Больше я никогда не встречал эту арийскую деву. Точнее, нет – встретил один раз, в сновидении. В этом сновидении она тревожно морщила свои тонкие пшеничные брови и покусывала пустую палевую оконечность пальца, образованную сползающей перчаткой.

– И все же: я любовница короля или же я любовница Бога? – так бормотала она во сне, с трудом выговаривая слипающиеся английские слова. – Имя моего избранника означает «король», а фамилия его означает «бог». Какова же моя судьба – свиваться под троном или восходить на небеса? Меня так мучает его просветленное, морщинистое, славянское лицо! Его сияющие перламутровые глаза! И его голос, поющий песню о проводнике. О проводнике поезда. Повсюду поезда, поезда, поезда, поезда, поезда… И снова он поет, обращаясь к проводнику. Он поет: прошу вас, пан проводник, остановите поезд! Я дальше не еду… На этой станции сойду – трава по пояс… Я буду долго гнать велосипед… В свой вагон вошла она, тихо села у окна… Колокольчики счастья… Всего лишь колокольчики счастья…

Так бормотала эта высокорослая берлинка, а я стоял и смотрел на нее, даже не пытаясь проснуться.

Пытаясь проснуться (вместо послесловия)

В 1835 году князь Владимир Федорович Одоевский написал (но не вполне закончил) повесть под названием «4338-й год», описывающую события и реалии того будущего, которое не только князю Одоевскому могло показаться далеким. Почти столь же далеким оно может показаться и нам. В этом чрезвычайно значительном произведении, открывающем историю российской научной фантастики, представитель одного из древнейших аристократических родов России сделал несколько поразительно точных предсказаний. В частности, в тексте князя мы читаем: «Изобретение книги, в которой посредством машины изменяются буквы в несколько книг. Машины для романов и для отечественной драмы. Настанет время, когда книги будут писаться слогом телеграфических депешей; из этого обычая будут исключены разве только таблицы, карты и некоторые тезисы на листочках. Типографии будут употребляться лишь для газет и для визитных карточек; переписка заменится электрическим разговором; проживут еще романы, и то недолго – их заменит театр. Учебные книги заменятся публичными лекциями. Новому труженику науки будет предстоять труд немалый: поутру облетать (тогда вместо извозчиков будут аэростаты) с десяток лекций, прочесть до двадцати газет и столько же книжек, написать на лету десяток страниц и по-настоящему поспеть в театр; но главное дело будет: отучить ум от усталости, приучить его переходить мгновенно от одного предмета к другому; изощрить его так, чтобы самая сложная операция была ему с первой минуты легкою; будет приискана математическая формула для того, чтобы в огромной книге нападать именно на ту страницу, которая нужна, и быстро расчислить, сколько затем страниц можно пропустить без изъяна». В этом достаточно коротком отрывке дается целый пучок вполне конкретных предсказаний. Предсказана нейросеть, создающая книги, предсказан интернет и электронная переписка, весьма дельно описываются поисковые системы наподобие Google и Яндекса, а также весьма реалистично описывается образ жизни современного нам «ускоренного» интеллектуала (особенно того периода, что предшествовал пандемии), проводящего время в самолете, где он готовится к очередной лекции в одном из городов мира.

В данном послесловии оставим в стороне вопрос о том (хотя вопрос этот и представляется существенным), что же позволило князю Одоевскому столь проницательным и ясным взглядом заглянуть в столь далекое будущее. Его увлечение мистикой и магнетизмом? Его эксперименты в области сомнамбулизма? Или же те удивительные химические соусы, которыми он потчевал своих гостей и о которых современники князя вспоминают как о чрезвычайно отвратительных на вкус. Несмотря на омерзительность вкусовых качеств этих соусов, гости князя Одоевского все же не отказывались от их дегустации, и, возможно, подстрекала их к этому не только вежливость. Нельзя исключить, что эти экспериментальные соусы обладали необычными психоактивными свойствами. Или же необычайные научные познания князя и поразительная его эрудиция сыграли в его предвидении решающую роль? Или же нам следует предположить, что именно представителю особенно древнего рода (князь принадлежал к числу так называемых Рюриковичей, то есть вел свой род от тех норвежских конунгов, что стали первыми исторически зафиксированными правителями России) открывается будущее, что отдаленностью своей уравновешивает длину княжеского генеалогического хвоста? Не будем гадать об этом.

Книга, которую вы в данный момент уже почти прочли (если, конечно, вы читали ее последовательно), представляет собой эксперимент, который, надо полагать, пришелся бы по вкусу князю Одоевскому. Эта книга – сборник рассказов, причем половина этих рассказов написана (сгенерирована) искусственным интеллектом, а половина написана мной. Искусственный интеллект (нейросеть) специально обучался (натаскивался) на создание текстов «в духе Пепперштейна». Для этого его в течение определенного времени «кормили» моими текстами – в основном рассказами, но иногда в состав этих блюд попадали и обрывки моих интервью или же еще какие-то материалы, связанные со мной, более или менее случайного характера. Пройдя через опыт вышеописанного «кормления», нейросеть создала серию рассказов. Ознакомившись с этими рассказами, я был до некоторой степени ими очарован и дополнил их своими собственными рассказами, в свою очередь стилизующимися (в той или иной мере) под нейросетевую прозу, стилизованную под меня. Таким образом образовалось некое кольцо.

Читателю этой книги не сообщают, какие из рассказов написала нейросеть, а какие – я. Возникает подобие загадки, некий riddle, который читатель может попробовать разгадать, а может и обойти своим вниманием. Название этого сборника «Пытаясь проснуться» родилось из моего разговора с издателем (Феликс Сандалов). В этом разговоре я поделился с ним своими впечатлениями от рассказов нейросети. Мне показалось, что нейросеть как бы постоянно пытается проснуться, осознать нечто, до поры до времени остающееся за пределами ее понимания.

Издревле человек казался себе спящим или загипнотизированным, заколдованным, замороченным, плотно закутанным в пелену иллюзий. И, опять же издревле, люди жаждали и искали некоего Пробуждения, некоего отверзания очей, некоего преодоления иллюзий. Жаждали пробуждения, но и боялись его. Случались мудрецы, предостерегавшие от стремления к истине. Эти мудрые люди говорили о том, что