Нахмурившись, девушка повернула голову и посмотрела на него.

– Не могу поверить, что говорю это, но мне кажется, теперь они хотят изучить вас.

Это совсем не удивило Мэддокса. Чем бы ни был этот институт, невинным научным учреждением или сборищем кровожадных убийц, их точно заинтересуют демоны на холме. Но благодаря датчикам и камерам Торина, они едва ли попадут наверх. С теми же, кто дерзнет шнырять по лесу, воины обойдутся как с охотниками, независимо от того, так это или нет.

– Они могут попытаться изучить нас, но это будет очень непросто, – сказал он Эшлин.

Она была так близко, медовый аромат ее тела щекотал ему ноздри, и он все глубже и глубже проваливался в чувственную истому. С каждой секундой его тело становилось чуточку напряженнее. Она была мягкой и сладкой. Она была жива и чувствовала себя все лучше. И она принадлежала ему.

Внезапно Мэддокс осознал, что не хочет больше ничего знать и слушать об этом институте.

– Я хочу тебя, – признался он. – Очень сильно.

Прекрасные глаза девушки округлились.

– Правда? – спросила она.

– Ты очень красивая. Все мужчины, наверное, хотят тебя. – Выговорив это, он тут же зарычал. Если другой мужчина попытается притронуться к ней, то умрет, причем медленно и мучительно.

Демон Насилия встрепенулся в знак согласия.

Щеки Эшлин вспыхнули, напомнив Мэддоксу розы, что растут неподалеку от крепости. Она тряхнула головой.

– Я слишком странная.

Ее тон, в котором прозвучала непоколебимая уверенность, заставил его нахмуриться.

– В смысле? – переспросил он.

Глядя в сторону, Эшлин произнесла:

– Не важно. Забудь мои слова.

– Не могу, – ответил Мэддокс и провел подушечкой большого пальца по ее подбородку.

По телу девушки пробежала дрожь, кожа покрылась мурашками. Она снова заерзала. В воздухе повеяло возбуждением, Мэддокс жадно втягивал его носом, раздувая ноздри.

– Ты тоже меня хочешь, – удовлетворенно констатировал он низким, густым голосом. Его вопросы и ее нежелание на них отвечать вылетели у него из головы.

– Я… я…

– Не могу этого отрицать, – закончил он за нее. – А теперь я спрошу еще раз. Ты по-прежнему хочешь уйти отсюда?

Эшлин сглотнула.

– Я думала, что хочу, – ответила она. – Всего пару часов назад я отчаянно жаждала выбраться отсюда. Но… Я сама не понимаю почему, но теперь мне хочется остаться. Остаться с тобой. На какое-то время, по крайней мере.

Удовлетворение Мэддокса росло, плескалось внутри его, подобно могучему, бескрайнему океану. Сейчас ему было все равно, кто дал этот ответ – просто женщина или наживка.

«Пока что она будет со мной», – решил он. «Она будет с нами, – поправил демон Насилия, и Мэддокса испугал его уверенный тон. – Она будет с нами».

Когда Аэрон и Даника вернулись в крепость и, спикировав в окно, воин мягко приземлился на пол в спальне Мэддокса, Эшлин онемела от удивления. Выходит, ей не пригрезилось – у мужчины в самом деле были блестящие черные крылья.

«Ты хотела встретить тех, кто похож на тебя, Дэрроу. Что ж, твое желание сбылось, – подумала она. – Как там сказал Мэддокс? – вспомнила девушка. – Бессмертные. Одержимые… – Она подозревала, что они демоны, поэтому признание Мэддокса не сильно ее удивило. – Но крылья – это уже слишком», – решила она.

Гуляя по городу, Эшлин слышала о человеке, который умеет летать. Правда, тогда она не придала этим словам особого значения – водоворот голосов сводил ее с ума. Оказывается, тот человек знал, о чем говорит. «Означает ли это, – спрашивала себя она, – что один из воинов умеет попадать в мир духов? А другой – околдовывать одним взглядом?»

Эшлин вздохнула. Мэддокс околдовал ее одним взглядом. Едва увидев его, она потеряла голову – чего стоят ее вечное возбуждение и безумное решение остаться в замке.

– Я принесла тайленол, – сказала Даника дрожащим голосом. – Правда, он местного производства.

Кожа девушки имела зеленоватый оттенок, и она нетвердо стояла на ногах. Запустив руку в изумрудную сумку, Даника достала баночку с бело-красной этикеткой.

Аэрон расправил плечи и сложил крылья, которые быстро исчезли в пазухах спины. Нагнувшись, он подобрал с пола футболку и натянул ее, прикрыв устрашающего вида татуировки, которыми было покрыто его туловище. Он подошел к окну и закрыл его, после чего повернулся к Данике и скрестил руки на могучей груди. Так он и стоял там, молчаливо, внимательно следя за происходящим.

– Спасибо, – поблагодарила девушку Эшлин. – Сожалею, что тебе пришлось пройти через такое, чтобы принести их.

Даника молча протянула ей две таблетки, которые та с благодарностью приняла. Живот все еще немного болел, и ее подташнивало.

Мэддокс выхватил у Эшлин таблетки, прежде чем она успела отправить их в рот. Внимательно рассмотрев их, он нахмурился.

– Они волшебные? – спросил он с искренним любопытством.

– Нет, – ответила Эшлин.

– Как же тогда два крошечных камешка остановят боль?

Девушки обменялись недоуменными взглядами. Воины жили бок о бок с людьми долгие годы. Трудно поверить, что они совсем ничего не знают о современной медицине. «Наверное, им никогда прежде не приходилось лечить человека», – решила Эшлин. По крайней мере, в голову ей пришло только это объяснение. Кроме того, как утверждали голоса, только одного из них, Париса, более или менее часто видели в городе.

«Значит, Мэддокс безвылазно сидит в замке?» – удивилась Эшлин. Что-то подсказывало ей, что так оно и есть, и она задумалась о том, чувствовал ли он когда-нибудь себя всеми забытым, заброшенным, никем не любимым. Она постоянно чувствовала себя так в институте. Не считая Макинтоша, от которого она не видела ничего, кроме добра, всех коллег интересовал только ее дар. «Что ты слышишь, Эшлин? – спрашивали они. – Что-нибудь новенькое узнала, Эшлин? Что еще они говорят, Эшлин?»

Эшлин осознала, что хочет понять Мэддокса, узнать его, утешить, как он утешал ее. Мэддокс не знал, а она решила, что никогда ему не расскажет об этом, но каждый раз, когда он потирал ей живот и шептал слова ободрения и поддержки, ей казалось, будто она немного в него влюблена. Это было глупо и странно, но оставалось фактом.

Девушка хотела рассказать ему о своем даре, но передумала, когда он проявил такой настойчивый, недобрый интерес. «Он злится, подозревая, что я что-то умею, но в то же время ничего не зная толком, – думала она. – Что же с ним будет, когда я ему откроюсь?»

Большинство людей в институте чувствовали себя неловко рядом с Эшлин, зная, что стоит ей войти в комнату, и она услышит все их самые интимные беседы. Раз уж она решила остаться здесь, среди этих необычных, странных людей, ей не хотелось столкнуться с той же проблемой. «Пусть пока считают меня самой обычной, – решила она. – Впрочем, на их фоне я и вправду почти обычная. Скоро я открою им правду. Наверное, через пару-тройку дней. И может быть, тогда они научат меня, как обуздывать голоса, даже когда Мэддокса нет рядом. Тем временем я должна найти способ позвонить Макинтошу. Он имеет право знать о произошедшем и о том, что я в порядке». Эшлин не хотелось, чтобы он переживал.