– На этот раз я не собираюсь сматывать удочки и удирать. Это наш дом. Мы не сделали ничего дурного, – произнес он, про себя подумав: «Пока». – Если они хотят драться, что ж, мы будем драться.

– Они не бросали нам вызова, – сказал Люсьен и по привычке потер двумя пальцами подбородок. – Почему?

– Они шныряли по лесу. Чем не вызов? К тому же не забывай о девчонке Мэддокса. Охотники небось только и ждут от нее сигнала.

– С девчонкой вообще все сложно… – проворчал Торин. – Мне по-прежнему интересно, какую роль во всем этом играют боги.

Аэрон теребил серебряное кольцо в брови.

– Надо сказать Мэддоксу, – произнес он.

Торин покачал головой:

– Ему будет все равно. Ты же сам видел, как он относится к ней.

– Да, – ответил Аэрон. И это по-прежнему казалось ему отвратительным. Какой воин променяет друзей на женщину, которая в конце концов предаст его?

Люсьен положил кий и рукой подбросил мяч. Поймал. Бросил. Поймал.

– Будем внимательно следить за лесом и, когда охотники появятся, дадим им в этот раз подняться наверх. Я не хочу, чтобы во время схватки пострадали невинные.

Рейес изо всех сил пнул боксерский мешок правой рукой.

– Я не хочу драться с ними здесь! – заявил он. – Только не у нас дома! Давайте проведем женщину Мэддокса вокруг города и поймаем их на собственную наживку. Они увяжутся за нами, чтобы спасти ее, и нападут. Заманим их в ловушку подальше от города и перебьем.

Товарищи смерили его грозными взглядами.

– Если нас увидят, – сказал Аэрон, – горожане ополчатся на нас, и повторится то, что случилось в Греции.

– Никто ничего не увидит, – настаивал Рейес. – Торин будет следить на своих мониторах, что и где делается, и передаст нам по рации, если кто-то пойдет.

Аэрон обдумал слова друга и одобрительно кивнул. Охотники отвлекутся на Эшлин, и воины с легкостью вырежут их одного за другим. И что еще более важно – Аэрону не придется оттирать их кровь от стен.

Все посмотрели на Люсьена. Тот нехотя покорился мнению большинства:

– Ладно. Используем девчонку.

Парис потер шею, и Аэрон подумал, что он сейчас разразится протестами. Как ни странно, ничего такого не произошло.

– Осталось придумать, как бы сделать так, чтобы Мэддокс не надрал нам зад, когда обо всем узнает.

Даника всматривалась в родные и любимые лица мамы, сестры и бабушки. На них были запечатлены надежда и любопытство, страх и ужас. Она была младшей в семье, но как-то само собой получилось, что они стали считать ее главной.

– Что там было? – спрашивала мама, ломая руки. – Что они с тобой сделали?

«Что мне ответить? – спрашивала себя Даника. – Рассказать правду? О том, как я делала сердечно-легочную реанимацию едва не умершей женщине? О том, как крылатый воин, паря высоко в небе, перенес меня в город, чтобы я забрала из отеля сумку, а потом, разыскав своего товарища, который в тот момент трахал, распластав по стене, женщину лет сорока, велел ему спешно отправляться домой и, вновь воспарив под облака, вернул меня в замок?» На все это странное путешествие ушло полчаса. В довершение странностей этого дня утром Даника слышала какой-то странный голос, который, кажется, звучал только в ее голове… «Нет, едва ли такая правда придется им по сердцу», – решила она. Даника была главным действующим лицом всех этих событий, но даже ей самой они казались совершенно невероятными. Кроме того, девушка понимала, что такая правда напугает ее родных, которые и без того уже натерпелись страха.

– Мне кажется, они скоро нас отпустят, – солгала она.

Бабушка Мэллори бурно зарыдала слезами облегчения. Джинджер, старшая сестра Даники, откинулась на кровать с мягким: «Слава богу!» Только ее мать осталась сидеть неподвижно.

– Они обидели тебя, малышка? – спросила она, и Даника заметила, что у нее в глазах стоят слезы. – Ты можешь мне все рассказать. Вместе мы с этим справимся.

– Нет, они ничего мне не сделали, – честно ответила Даника.

– Расскажи же нам, что там было, – попросила мама. Взяв руки дочери в свои, она нервно их сжала. – Пожалуйста. Расскажи. Я с ума сходила, пока тебя не было, каких страстей только себе не напредставляла.

Когда Даника сообразила, что, оставаясь в неведении, ее родные будут беспокоиться еще сильнее, она собралась с силами и, осторожно подбирая слова, поведала им, что с ней произошло. Воины и правда испугали ее, а тот, что с темными глазами, так пристально смотрел на нее, что – боже, до чего же противно признаваться себе в этом! – у нее внутри пробудилось что-то такое, что заставило ее умолять его о помощи.

«Но он пропустил все мои мольбы мимо ушей, – вспомнила Даника. – Ублюдок!»

Правда, девушка была вынуждена признать: воины не только напугали ее, но и немало удивили. Взять хотя бы черноволосого мужчину со странными сиреневыми глазами – он носился с той больной женщиной, Эшлин, как с сокровищем. Нежно обнимал ее. Рвота в миске и тяжелый запах в комнате нисколько не смущали его. Все его мысли были об Эшлин.

«Вот бы встретить мужчину, который будет относиться так ко мне!» – размечталась Даника.

Она не могла представить себе сурового Рейеса обмякшим до такой степени. Вряд ли он способен на нежные прикосновения, даже когда занимается любовью. Внезапно его образ, обнаженного и вытянувшегося в струну, змеей заполз в ее сознание. Вздрогнув, она судорожно погнала эту картинку из головы, ведь когда она протягивала к нему руки, молила о помощи, он отверг ее. Девушка решила, что Рейес – не тот человек, на которого можно положиться.

– Что, если эти… создания не отпустят нас? – спросила ее мать, срываясь в рыдание. – Они говорили, что хотят нас убить. Вдруг они так и сделают?

«Будь сильной. Они не должны увидеть, что те страхи разъедают и твою душу», – приказала себе Даника.

– Они обещали, что оставят нас в живых, если я помогу той женщине, и я помогла.

– Мужчины вечно лгут, – протянула ее сестра, садясь на кровати.

Джинджер было двадцать девять лет, она работала инструктором по аэробике и отличалась спокойным и сдержанным характером. Никто из них в жизни не попадал в подобную передрягу, и они понятия не имели, как быть. Вплоть до этого дня женщины вели самую обычную жизнь – просыпались по утрам, шли на работу, беспечно полагая, что ничего дурного с ними не произойдет. Самое страшное, что довелось пережить Данике, – смерть дедушки два месяца назад. Он был человеком с огромным сердцем и неиссякаемой любовью и волей к жизни, и его уход потряс ее до глубины души. Их всех. Они подумали, что поездка в Будапешт немного заглушит скорбь и поможет им почувствовать близость к человеку, которого им уже никогда не суждено увидеть. Дедушка любил этот город и постоянно рассказывал о волшебных двух неделях, что он провел здесь перед женитьбой на бабушке. Но он никогда не упоминал о кучке кровожадных воинов с крыльями.