– Вот этого не скажу. Подгребай часам кодиннадцати вечера, точно их застанешь.

Я вернулась в машину и попыталась выстроитьлогическую цепочку. Значит, Наташа Фомина жива. При пожаре сгорело тело ПолиныБрызгаловой, смерть бывшей домработницы не была криминальной – девушкаскончалась от рака. Вот почему гроб показался Леониду странно легким – там,скорей всего, лежали тряпки и пара кирпичей.

Абсурдность ситуации изумляла. Зачем сжигатьпокойницу в бане? Какой смысл в этом ужасном поступке?

Внезапно мне в голову пришла интересная мысль,и я ринулась назад к Леониду.

– Опять ты! – с плохо скрытымраздражением воскликнул парень, увидав меня на пороге. – Че еще?

– Только один вопрос.

– Ну?

– Скажи адрес больницы, откуда вызабирали тело Полины.

– Вербная аллея, тут недалеко, –пояснил Леонид.

Едва я устроилась за рулем, как ожилмобильный.

– Лампа, – голосом, полным отчаяния,произнесла Милена, – как ты могла!

– Что я сделала плохого? – изумиласья. – Мы с тобой сегодня даже не виделись, я уехала рано утром.

– Вот именно, – зашмыгала носомБахнова, – обещала мне помочь и бросила. Ты умеешь шить?

– Нет.

– А пуговицу притачать сможешь?

– Это легко.

– Тогда приезжай скорей, – застоналаМилена, – мое счастье в твоих руках! Умоляю, поторопись! Вадик через паручасов вернется, он сейчас на совещании. Все рушится!

– Не плачь, – оборвала яБахнову, – скоро буду.

Времени до одиннадцати вечера еще полно, яуспею смотаться домой, выяснить, что там произошло, и вернуться к Тане. А вморг при больнице надо отправляться рано утром, думаю, после обеда там уженикого нет.

Едва я вошла в холл, как ко мне бросилась Миляс рубашкой в руках.

– Вот, – зашептала она, – ужас!

– Обычная сорочка, ничегострашного, – попыталась я успокоить Бахнову.

– Вадик попросил пуговицу пришить!

– Замечательно, возьми нитку с иголкой.

– А где они лежат?

– У Катюши в спальне. Открой шкафчик укровати, увидишь ящик, в нем швейные принадлежности.

Глаза Мили наливались слезами.

– Я не умею! Катастрофа!

Мне стало смешно.

– Ладно, я сама пришью. Правда, я не ахтикакая портниха, но с такой ерундой справлюсь. Вот только поем.

– Думаю, сначала следует занятьсярубашкой, – деловито заявила Милена. – А то вдруг Вадик раньшепридет? Нехорошо получится.

– Лично мне кажется, что намного хужебудет, если я упаду в голодный обморок, – перебила я нахалку. – Воттогда уж точно не сумею ничем тебе помочь.

– Вечно ты только о себе думаешь, –надулась Мила. – Лучшая подруга сначала о подруге позаботится!

Я включила чайник. Значит, меня уже перевели вкатегорию подруг, причем лучших. Не могу сказать, что восхищена полученнымстатусом. Я открыла дверь в санузел и увидела плавающую в ванне утку.

– Кря, – поздоровалась со мнойМатильда.

– И тебе привет, – кивнула я.

Кирюша создал птице наилучшие условия –оборудовал ей «пруд».

– Нахрената уехала, – радостносообщила Милена, когда я вошла на кухню.

Бахнова поняла, что я решила проявить крайнийэгоизм и несмотря ни на что стану пить чай, поэтому и завела разговор наотвлеченную тему.

– Куда? – для поддержания беседыосведомилась я, сделав себе любимые бутерброды. Затем засунула их в СВЧ-печку.Ничего особенного, думаю, большинство из вас умеет делать такие: кусок хлеба,сверху кружок докторской колбаски, ломтик помидора и в качестве заключительногоаккорда сыр.

Миля села на стул.

– Мы с ней впервые поговорили нормально ипришли к выводу, что надо помогать друг другу.

Печка тихо звякнула, я открыла дверцу,вытащила тарелку с бутербродами и стала наливать себе чай. Но тут до меня дошелсмысл услышанного. Забыв про заварку, я повернулась к Миле.

– Что ты сказала?

Наверное, мой голос прозвучал слишком громко,потому что Бахнова, успевшая схватить приготовленный мною сандвич, вздрогнула иуронила его. Закон бутерброда сработал безотказно: кусок хлеба перевернулся ишлепнулся сырной стороной, но не на пол, а прямо на макушку болтавшейся подногами Капы. Мопсиха замерла, на ее растерянной морде ясно читалось недоумение:Капа не поняла, что случилось. На секунду мне стало смешно. Показалось, что яслышу, как со скрипом напрягаются извилины мопсячьего мозга. Умей Капусяговорить, она бы сейчас заорала во всю пасть: «Эй! Сверху летела вкуснятина!Куда она подевалась? На полу ничего нет! А какой восхитительный запах! И что,простите, прилипло к моей голове? Снимите это немедленно, я не ношу шляп!»

Пока Капа, моргая, переваривала случившееся,на кухню ворвались ее подруги. Ада и Муля мигом оценили выигрышную ситуацию,Феня, чьи огромные размеры совсем не совпадают с умственными параметрами,начала просто дергать носом. А вот Дюша с Мульяной сразу ринулись к Капе ипопытались обе одновременно схватить прилипший к ее голове бутерброд.Завязалась драка. Бедная Капа зарыдала от горя, до мопсихи дошло: сейчасподружки сжирают нечто, явно принадлежащее ей. Но как дотянуться зубами дособственной макушки? Было от чего впасть в отчаяние. Феня, скумекавшая, чтосудьба неожиданно послала ей угощенье, подползла поближе к арене действий иначала подхватывать разлетающиеся крошки. Капа окончательно впала в истерику,на ее истошный визг прибежали Рамик и Рейчел. Но поздно! На голове у бедноймопсихи не осталось и намека на бутерброд.

Рамик абсолютно не расстроился, молчарастянулся на полу и задремал. Муля с Адой отправились попить водички, Фенянастороженно наблюдала за сестричками, а Рейчел подошла к скулящей Капе иоблизала ей голову. Хотелось бы думать, что у стаффихи в широкой груди бьетсядоброе, благородное сердце и именно поэтому она решила утешить Капу. Но явеликолепно понимала: макушка несчастной мопсихи восхитительно пахнетбутербродом. Рейчел отнюдь не выказывает милосердие – она лижет Капу из любви кэдаму.

– Немедленно прекрати, – велела ястаффордширихе.