Сдвигаю её кисть. Жмурясь от удовольствия, вдавливаюсь губами и целую взасос, медленно изучая её языком. Глубоко вдыхает, замирая в моих руках. Отрываюсь, оставляя несколько коротких поцелуев и… не удержавшись, снова обхватываю ртом её плоть. Вдавливаюсь языком в клитор, одновременно входя в неё пальцами. Со вскриком уворачивается.

—Не кричи!— со смехом шёпотом ругаю её.

—Нет… нет… нет…— истерично задыхаясь, уворачивается от моей следующей попытки добраться до неё.

—Ну что такое?

—Я не могу… не кричать! Оказывается…

—Я могу…— ложусь на спину.

Кладу её руку на пульсирующую от нетерпения головку. Перехватываю на затылке хвост, наматываю его на руку, чтобы не мешал ей. Тёплые влажные губы прижимаются к головке. Рефлекторно подаюсь бёдрами навстречу, вдавливаясь в горячий, немного сопротивляющийся рот.

—О…— задаю медленный ритм.— Глубже… смелее… Всё прекрасно…

Перехватываю член и сам управляя им, упираю в гладкую щёчку изнутри, толкаюсь несколько раз, растягивая её. Обрисовываю снаружи выпирающую головку пальцем. Соскальзываю в сжимающееся горло. Замираю…

—Дыши носом… сглотни… ещё… ещё…

Горло двигается. Сдавленно и тихо постанываю. С хриплым стоном выворачивается, выпуская изо рта член.

Несколько раз выхожу и вхожу полностью, чувствуя её тихие стоны. Не успевающий реагировать на мои движения рот постоянно пытается сопротивляться.

Каждый раз, как втыкаюсь внутрь, меня встречает сопротивление упругого языка.

—Ааа…— срываюсь я, теряя тормоза и ускоряя движения, входя более жёстко и ритмично.— Не сопротивляйся…

Удерживая за затылок, трахаю в рот, наслаждаясь тем, как становятся громче её шокированные стоны. Тело подёргивает, словно от разрядов, мышцы непослушно сокращаются…

Блять… Это невозможно делать тихо!

Отпускаю и её, и тормоза. Впиваюсь в опухшие губы. Я кончу сейчас…

—В «доги», сладкая, давай…

—Как?!..— шепчет она, задыхаясь.

Разворачиваю и вжимаю в себя попкой. Давлю на спину, укладывая лицом в подушку.

Медленно вхожу до упора. Не двигаясь, продавливаю все чувствительные точки на её спине. Наслаждаясь тем, как она дрожит и стонет в подушку, сжимает меня лоном, как ноготки скребут по ткани дивана под сбитой простыней.

Обхватываю за талию, двигаюсь руками в пах и настойчиво тру, скользя по её сокам и по самым чувствительным местечкам.

—Стеф!.. Стеф… Ммм…— выгибается.

За затылок впечатываю лицом в подушку, чтобы не шумела, закрываю глаза и, низко урча от удовольствия, вбиваюсь в неё быстро, ритмично и грубо. Чувствуя давление плоти и распирающее ощущение в головке… онемение… парение… взрыв!

И сладкие её судороги!

Падаю рядом, подтягивая к себе её безвольное подрагивающее тело. Гашу стоны поцелуями, ощущая пальцами слёзы на её лице.

—Тихо…— зацеловываю её.— Всё хорошо?

—Стеф…— выдох.

—Хорошо?

—Да…

Пусть будет ещё лучше. Шепчу ей между поцелуями нежности… признания… обещания… Чувствую, как она всхлипывает.

—Любимая… ну что такое?

Отрицательно мотает головой.

—Говори.

—Страшно, что это закончится.

—Я не позволю… не бойся.

Мы засыпаем совершенно внезапно. Вдвоём. Так и не переложив Илью обратно.

Утром нас спасает моя голодная банда. Мокрый холодный нос Бекхэма с громким урчанием впечатывается в моё ухо. Вика, хныкая, отталкивает закрутившегося в копне её волос Зидана. Он вылизывает её за ухом.

Встретившись взглядами, тихо смеёмся. Помогаю распутаться им с Зиданом. Тот, принимая это за игру, кусает мои пальцы.

Идиллию мгновенно разбивает резкий звонок в дверь.

Наши улыбки стираются. Сердце несколько раз гулко бьётся в рёбра. Смотрю на часы — 7.30.

—Одевайся. В такое время с добром в гости не жалуют.

—Это по мою душу…— сжимается она.

Я знаю…

Стеф натягивает шорты и с голым торсом идёт к двери. Надеваю лёгкое короткое платье, которое мы купили вчера. Поспешно прохожусь по волосам пару раз расчёской. Но Зидан устроил там такое гнездо, которое так легко не расчесать.

Оглядываю комнату… Наши простыни пахнут сексом и смяты так, словно не вчера, а только что…

Меня разрывает противоречивыми ощущениями. Горячая волна от воспоминаний, как Стеф двигался в моём рту, делает колени мягкими. Даже подумать никогда не могла, что можно плавать в остром предоргазменном ощущении просто от того, что тебя… в рот… Боги!

Ещё один настойчивый звонок.

О чём я думаю?!? Чёрт! Да кто же это?..

Откидываю копну волос назад и с тревогой тоже бегу к двери. Мне страшно. Вдруг что-то…

Стеф приоткрывает дверь. Тишина.

—Степан… Державин?— слышу я голос отца, наполненный сдержанным недовольством.

—Чем могу?..— прохладно, так же, как с мамой.

—Алексей Павлович Решетников, отец Виктории,— чуть высокомерно.— Могу я увидеть свою дочь?

—Вик!..— оглядывается Стеф.

Обняв за плечи, прижимает к себе. Не смею поднять глаза на отца. Щёки вспыхивают. Впиваюсь пальцами сзади в резинку шорт Стефа. Не отдавай меня, пожалуйста! Одна я сейчас с ними всеми и с этой реальностью не справлюсь!

Звенящая тишина…

—Я могу пройти? Или в… подъезде,— пренебрежительно,— беседовать будем?

Живёт в этом доме этикет?

—Полвосьмого, Алексей Павлович,— пальцы Стефа успокаивающе скользят по моему плечу.— Этикет ещё не проснулся. Но если Вы настаиваете, мы угостим Вас кофе.

—Я настаиваю.

—Свари кофе,— целует меня в висок Стеф.— Проходите.

Прикрываю дверь в комнату и ухожу на кухню. Ставлю турку на плиту.

Трясущимися пальцами насыпаю кофе.

Отец не пьёт такой, мама помешана на «Кении», скупая дорогущие сорта. На самом деле папа не разбирается. Но делает вид, что — да. Но он и не кофе пить сюда пришёл!

Мысли сумбурно несутся в голове. Слышу, как за спиной мужчины садятся за стол.

—Однокомнатная,— комментирует отец.— Мда… Моему внуку здесь не место. В одной комнате с посторонним мужчиной.

—У него есть мама, чтобы принимать такие решения.

—У его мамы депрессия и временное помешательство, мы её вылечим.

—Как врач уверяю — цветущая и активная девушка. Никаких признаков депрессии и расстройств.