А капитан Шумский уже отдавал, оказывается, приказы о прекращении всех работ и установки буя на месте гибели лодки. Ученые с огромным недоумением и с еще большим раздражением выполняли распоряжение капитана. В их глазах ситуация слишком смахивала на элементарное издевательство. Поднимать эту, нет, не эту, а другую. Нет, эту тоже не поднимать! Что происходит? Бриг выдержанного, всегда корректного капитана Шумского таким раздраженным и даже злым еще не видел.

– Послушайте, вы, – капитан подошел к Бригу, который убирал в карман телефон спутниковой связи, – тайные деятели! А не заигрались ли вы в свои игры? Вам не кажется, что и простые мирные люди, например на борту этого судна, тоже требуют или как минимум заслуживают к себе уважения? Они не марионетки и не заводные куклы. Может, вы мне объясните, что тут происходит?

– Конечно, – с готовностью согласился Бриг. – Я могу вам все объяснить, но может, это сделать не на мостике, а… в вашей каюте. Заодно и чашечкой кофе угостите. Утро сегодня холодное. И поверьте, что все происходящее не чьи-то капризы, а…

– А что? – сурово спросил капитан.

– Попытка предотвратить беду, жертвы среди людей. Ситуация меняется каждый час, а то и чаще, действовать приходится на опережение, и информация не всегда вовремя приходит, потому что ее сложно получить.

– Что, черт возьми, происходит? – хмуро, но уже более миролюбиво спросил Шумский.

– Так кофе будет? – устало спросил Бриг.

В каюте капитана было чуть прохладнее, чем хотелось бы. Но старый моряк, видимо, предпочитал бодрящую температуру, которая, как многие полагают, способствует ясному мышлению. Лично Бриг после тяжелой операции любил, наоборот, расслабиться в тепле, в комфорте, начисто менять обстановку.

Стол, рядом со столом большой сейф и картина совсем не морского содержания над ним. Березовая роща, искусно выписанная маслом, шелестела листьями в лучах утреннего солнца. Да, а капитан был романтиком. Шумский жестом пригласил своего гостя к иллюминатору в глубокие кресла. Пили они обычный растворимый кофе, но Брига это совсем не смущало. К кофе он был равнодушен, а предложение погреться этим напитком было лишь красочным предлогом побеседовать. И Бриг начал рассказывать историю U-339 и о проекте «Брунхильда». И о том, как поступила информация о готовящейся провокации в территориальных водах России силами наемников из западных частных военных компаний.

– Но как она оказалась здесь? – снова вернулся Шумский к профессиональной стороне вопроса. – Если вы говорите, что взорвать ядерный заряд намеревались или в Мурманске, или в Ленинграде, то…

– Вы же моряк, вы можете навскидку набросать несколько реальных предположений. Лодка потеряла ход, взорвались батареи, течь в топливном танке. Да винт сломался, черт бы его побрал. Это же не принципиально. Возможно, когда лодку будут осматривать еще раз, то сделают какие-то выводы, но ответ на эти вопросы проблемы не решает.

– В принципе да, – кивнул капитан. – Наверное, это у меня просто привычка во всем доходить до самой сути. В море иначе нельзя, тем более в северных водах. А команда подводной лодки действительно могла просто замерзнуть, если, спасаясь, они попали в ледяную воду. И вполне мог выжить кто-то, это тоже реально. Значит, говорите, за шведа-антифашиста себя выдал? И добровольно остался жить в этом маленьком северном поселке.

– Но это уже мы раскопали в наших архивах, хотя диверсанты тоже узнали об этом. А вот о немецкой субмарине они узнали первыми, и в чьих-то там извращенных мозгах и родилась эта идея. Ведь, согласитесь, везти с собой в Россию ничего не надо. Все здесь, надежно лежит на дне.

– Не понимаю. Им важно просто сделать гадость нам, просто насолить стране? Или тут какие-то иные, скрытые цели?

– По большому счету да, Виктор Сергеевич. Вы же знаете, что Россия готовит для комиссии ООН по шельфу результаты научных изысканий и ожидает расширения зоны своих экономических интересов. А там месторождения нефти, газа. И сейчас отказать России через ООН аргументов у северных стран нет. И сейчас подойдет любая подлость, лишь бы остановить, притормозить процесс рассмотрения заявки России в комитете. Вот некто и раскопал в старых архивах, что был такой проект, связанный с использованием грязной и несовершенной ядерной бомбы в 45-м году. А теперь он подошел бы как нельзя лучше. Ах, Россия такая-сякая, ей северный шельф нужен не для мирного освоения, а для испытания ядерного оружия. Вот они и устроили подводный взрыв. Где-нибудь в районе хребта Ломоносова, я полагаю. И мирный Север теперь будет отравлен радиацией, пострадают другие страны. Разбираться придется потом и русским, и международным комиссиям долго, а это как раз и нужно, чтобы остановить Россию на шельфе.

– А второе судно, которое мы хотели поднять со дна, просто по случайному совпадению оказалось рядом с немецкой субмариной? Или они как-то действительно связаны?

– Случайность дикая и нелепая, – подтвердил Бриг. – Поэтому террористы и не хотели подпускать вас в тот район. А самый простой и действенный способ – взорвать. Но я предвидел и послал к вам на судно на всякий случай своего человека.

– Видимо, подводную лодку нам трогать теперь совсем не разрешат, – задумчиво произнес Шумский. – Неизвестно, в каком состоянии и вообще в каком виде там ядерный заряд. В таких случаях рациональнее похоронить дьявольскую игрушку вместе с лодкой навсегда.

– Ну, ученые головы что-нибудь решат, – охотно согласился Бриг и поставил чашку на стол. А кофе у вас хороший, Виктор Сергеевич. Вы уж потерпите нас на судне еще немного, нам теперь эту «Брунхильду» охранять надо, пока она спит и никто ее сон не беспокоит. А потом придет вертолет и нам на смену придет военное судно.

Дядя Саша Карнаухов жил на этом берегу уже лет шесть почти безвыездно. Его в шутку рыбаки стали уже называть дядькой Черномором. Дядя Саша и не обижался. Пусть смеются, на то она и молодость, чтобы смеяться, веселиться и во всем видеть светлое и веселое. Карнаухов был еще крепким пенсионером, хотя в море выходить ему врачи уже запрещали. А вот на берегу постоянным сторожем или вахтенным, как опять же шутила молодежь, для него было в самый раз. Он и лодки успевал чинить, и сети, и за складами посматривал, хотя кому они нужны, кроме рыбаков, да когда в округе на триста верст ни единой живой души. А одинокому старику почему не пожить на берегу, не подышать свежим воздухом, а когда зайдет солнце совсем, то есть печка.

Нет, правда, старого друга Полкашки. Сдох весной старый пес, который помогал коротать жизнь старику вот уже двенадцать последних лет. Но обещали рыбаки помочь с собакой. Дяде Саше помогали все очень охотно, потому что нрав у старика был добрый, отзывчивый. Любили его в хозяйстве, да и на всем берегу Енисейского залива. Многие даже просто заворачивали к Карнаухову по пути. Завезти старику что-то, о чем он даже не просил, но что обязательно пригодится в хозяйстве. Кто мешок муки или картошки привезет, кто новенькую лопату из титанового сплава, кто новый топор или ножовку немецкую, которая режет древесину, как горячий нож масло.