— А может, мы этого заслуживаем?

— Садись, поешь. Макароны остынут. Я их переварил малость, но с кетчупом они потянут…

— Паш, а, Паш.

— Да, утя?

— Нахуй пошёл ты со своими макаронами!

***

Отзыв на сайте Airbnb:

Всем привет! Эльвира замечательный гость. Она жила у нас неделю, и никаких проблем с ней мы не испытывали. Очень чистоплотная, акуратная и тактичная дама. Несколько эксцентричная, но это, скорее, ей в плюс. Знает много историй, умеет рассмешить. С ней точно не соскучишься. Пять баллов! Мы с мужем ручаемся!

Арина, Москва, Россия.

На Airbnb с 2017

2020–2021

Крысиные Зубы

Оно походило на ужасающую в своём безумном исполнении инсталляцию из кусков бетона и растерзанной плоти, грубо и беспорядочно сшитых ржавой перекрученной арматурой. Выше самого высокого баскетболиста, бесформенное — и всё же сохраняющее человеческое подобие. Десятки сквозных ран в пронзённых сталью телах источали кровь, и она стекала в песок, покрывая конструкцию боевой раскраской индейца. Вплетённые в инсталляцию оторванные головы — среди человеческих затесалась пара собачьих — напоминали кошмарные, смердящие сырым мясом плоды.

С металлическим стоном оно подняло и опустило одну из опор, оканчивающуюся, как ступнёй, ноздреватой глыбой бетона. Земля содрогнулась. Возмущённо жужжа, над монстром взвились вспугнутые мухи. Стальной прут арматуры, проходящий сквозь одну из голов, изогнулся вверх с надрывным скрежетом, и из-под колтуна слипшихся волос, некогда светлых, а ныне цвета печени, на него уставился знакомый васильковый глаз. Второй свисал на щёку жирным головастиком. Челюсть отвисла, ошмётки кожи и хрящей под подбородком задергались и Слияние просипело голосом дочери:

— Здравствуй, папуля.

Не голос — ветер из преисподней.

Топор выскользнул из разомкнувшихся пальцев Володи, а Слияние с натугой выдрало из оков земли вторую лапу для следующего шага.

Женя Сунгурова заложила книгу мизинцем и покосилась на Apple Watch. Гаджет подсказал, что у неё в запасе одиннадцать минут до конца перерыва. И много, и мало.

Много — потому что до финала рассказа, который назывался «Слияние», оставалось три страницы. Читала Женя быстро, особенно если книга попадалась интересная. Сборник хоррор-рассказов «Многократное погребение» определённо относился к таковым. Женя прикончит «Слияние» прежде, чем часы запустят вступление из песни Supremacy группы Muse.

Но вот следующий рассказ, четырнадцатый по счёту, вряд ли стоит начинать, когда ты на низком старте. Обед в негосударственном пенсионном фонде «Триумф», где работала Женя, длился сорок восемь минут, но если не вернуться хотя бы минут за десять до конца перерыва, Матвеева это отметит. Ничего не скажет, но непременно отыграется. Например, в конце дня подкинет якобы срочное, «сделать-ещё-вчера», задание, из-за чего провинившаяся рисковала уйти домой на час-другой позже. Иногда — и на все три. Те, кто пытался качать права, в фонде долго не задерживались.

Щурясь от сентябрьского солнца, Женя обвела взглядом сквер, одно из редких для Нежими приятных и ухоженных местечек. Трёхэтажное фиолетовое здание, первый этаж которого занимал «Триумф», находилось в пяти минутах ходьбы. При желании его можно было разглядеть из-за клёнов, которые пока не спешили расставаться с желтеющей листвой. У Жени такого желания не возникало. Она сидела на скамейке. У ног воробьи гоняли кусок хлеба, оставшийся от Жениного обеда — в этот день он состоял из растворимого супа в бумажной чашке и половинки чиабатты. К воробьям чинно, вперевалку направлялся голубь — точь-в-точь налоговый инспектор, заявившийся с проверкой. Женя наскребла в кармане специально припасенных крошек от чиабатты и кинула ему. Воробьи взмыли в воздух, но тотчас вернулись. Солнце грело жарко, а воздух был ледяно свеж. После августовской жары — как нырнуть в горную реку с головой. Женя вздохнула и вернулась к чтению.

Она расправилась со «Слиянием» за две с половиной минуты. Никакого хэппи-энда. Как у девяти предыдущих рассказов. Ещё три были с открытой концовкой. Таковы уж законы жанра. Жанра, который прежде её совершенно не интересовал. Со времён средних классов школы она не читала ничего страшнее повестей Гоголя. Правда, в промежутке между Гоголем и её тридцатипятилетием были ещё «Сумерки», но Женя полагала, что нетленку Стефани Майер нельзя относить к «ужастикам». Хотя бы потому, что та ни капельки Женю не напугала.

Про «Многократное погребение» она такого сказать не могла.

Сборник попал ей в руки случайно. Этим летом в сквере появился застеклённый книжный шкаф с надписью «Прочитай и поставь на место». Хорошая задумка организовать уличную библиотеку по примеру крупных городов, однако выбор книг оставлял желать лучшего. Скучающему посетителю сквера предлагалось довольствоваться книгами двух типов: детскими — потрёпанными, изрисованными — и советскими, про стройки и колхозы, с жёлтыми, будто проникотиненными, страницами. И те, и другие — ненужные. Когда Женя впервые из любопытства заглянула за стекло, она испытала жалость. Ей не захотелось достать книгу с полки, прочитать и поставить на место. Спасибо, как-нибудь в другой раз.

Спустя месяц она вновь подошла к шкафу, снова из любопытства. На этот раз оно было вознаграждено. Книга в чёрной бумажной обложке выделялась среди удручающего вида товарок новизной и, судя по заголовку, содержанием. Название на корешке было набрано золотыми готическими буквами: «Многократное погребение». Женя поддела корешок и вытянула книжку из-за стекла. На обложке ворон восседал на кресте у разрытой могилы. С её дна горели рубины чьих-то злобных глаз. Пальцы — вернее, когти — их обладателя вонзались в земляные края ямы.

Этого было бы достаточно для того, чтобы вернуть книгу на место. Однако Женя замешкалась. Возможно, причиной тому оказалась будничная скука, приправленная недавними придирками Матвеевой с этой её фирменной улыбочкой, точно говорящей: «Женечка, ну что же ты дуешься на справедливые замечания? Мы же все одна команда». Возможно — отличие книги от своих соседок. А возможно, сочувствие. Книга была новёхонькой, никто не шуршал её листами, не оставлял закладки, не загибал уголки страниц, на которых прервалось чтение.

Возможно, всё скопом.

С книгой в руке и намерением просто полистать от нечего делать Женя присела под тенью клёна.

— И что же ты такое? — спросила она «Многократное погребение», устроившееся на коленях, как задремавший чёрный котик, и поправила очки. Жест, с которым она свыклась, означал готовность погрузиться в чтение.

Но прежде она задержалась на имени автора. Эдуард Янковский — было набрано мелким шрифтом под заглавием. Актёра с такой фамилией Женя знала, даже двух. Писателя — нет.

Объяснялось это просто. Открыв разворот, она увидела лишь имена художника обложки и верстальщика (которые говорили ей ещё меньше, чем имя автора), а также тираж. Десять экземпляров.

Самиздат, значит.