И резко вскакивает, вызывая на себя огонь автоматов.

— Убью!!

Свинцовые осы врезаются в плоть перса, рвут её, пробивают насквозь, обжигают, обещают погибель, норовя добраться до уязвимой головы, но не могут остановить.

— Убью! — надрывается бегущий Ардоло. — Убью!!

В этом сейчас смысл его жизни.

Габой хохочет, всаживает в обезумевшего перса пулю за пулей и не видит подбирающихся с флангов противников. Не отдает себе отчёта в том, что перед ним всего лишь один враг. И даже дикий вопль Корявого не возвращает впавшего в бешенство вожака в реальность.

— А-а!

Грата рассекает Корявому ногу, а когда он сгибается — горло. Человеческое тело сабли режут лучше, чем плотных персов, и последствия ужасны, Корявый гибнет в считаные секунды. И одновременно с ним к духам предков отправляется Аффтово: подкравшийся Изгрино вскрывает ему живот и тут же отпрыгивает, не желая пачкаться в грязных кишках. Шар засекает «карликов», начинает разворачиваться в сторону Граты, но Урано бросает алебарду, и острый наконечник втыкается бандиту в грудь. Рядом оказывается Грата, и раненый Шар теряет голову.

— Свинья!

— Убью! Не трогайте его! Убью!!

Ардоло под завязку нашпигован свинцом, но голову, а значит, перса, уберёг, мечтает лично разобраться с обидчиком и прыгает в тот самый миг, когда захлебнулся опустевший автомат. Габой роняет оружие и встречает летящего перса руками в плечи, пытаясь оттолкнуть, сбить с ног и выиграть время. Габой знает, чем грозит ему встреча, и старается. Но всё напрасно. Встретить противника получилось, но, оказавшись на земле, Ардоло тут же подсекает Габоя ногой, изворачивается и наносит удар хвостом. Костяной наконечник с хрустом вонзается в твёрдый бандитский лоб, и поле боя оглашает победный вопль:

— Да!!!

— Был ещё один!

— Я помню!

Грата уже бежит к Пулковскому шоссе. Даже не бежит — летит, совершая гигантские прыжки и едва касаясь земли ногами. Она торопится напрасно: Пилорама понял, что дружки отправились убивать игроков, и двинул следом, желая продемонстрировать Габою собачью преданность. Пилорама тоже торопится, почти бежит и поэтому буквально врезается в Грату.

— Что?!

— Подонок!

Грата забывает о саблях и бьёт Пилораму в челюсть, в грудь, живот, сбивает с ног, бьёт в голову ногой, напрыгивает на потерявшего ориентацию врага и сворачивает ему шею.

Game over.

И ночной парк заполняется тишайшей пустотой.

Грата смотрит на тело Пилорамы, на медленно приближающихся товарищей, устало проводит тыльной стороной ладони по лбу и вдруг начинает смеяться. Громко, во весь голос и очень-очень заразительно. Сначала её поддерживает Изгрино, потом Ардоло, Урано, и через несколько секунд тишайшая пустота исчезает под яростью странного, немного каркающего хохота персов.

Они победили.

* * *

Немногоквартирный дом

Санкт-Петербург, улица Итальянская,

8 апреля, пятница, 14.38

Тест на понимание происходящего: думаете, в квартиру подозреваемого Кега мы прошли сквозь стены? Или материализовались в центре гостиной из облака дыма под демонический хохот услужливых демонов? Или прилетели на могучем орле, разбив к едрене фене окно? Как бы не так! Уверен, я достаточно охарактеризовал шасов, чтобы у вас не появилось ненужных иллюзий. Никто из них: ни безутешные владельцы мертвой Преференции, ни бюрократы из Службы утилизации — никто не расщедрился на локальный портал по запросу гениального сыщика, и нам пришлось использовать магические отмычки. Которые, и тут позвольте поставить жирный восклицательный знак, я приобрёл в личное пользование за большие деньги. Нет, мне не жалко, но справедливость быть должна.

Кстати, мы — это я, знаменитый частный детектив, и Клабек Турчи, менеджер по оперативному вмешательству Службы утилизации. Менеджер первого класса, между прочим, и сей факт давал некоторую надежду на то, что мой колдовской помощник сумеет раскопать что-нибудь интересное.

Появлению дорогостоящего специалиста предшествовал мерзкий скандал с Ажаром, который я оставлю за пределами повествования, а сам Клабек, и тут я рисую второй восклицательный знак, такой же жирный, как первый, не горел желанием отправляться в далекий «заснеженный» Питер, и теперь с его физиономии не сходило выражение брезгливой отчуждённости.

— У меня всего двадцать минут, — предупредил он, входя в квартиру. — В три обед.

— То есть ты согласен работать за треть почасовой оплаты?

— Ты что, не закроешь мне полноценный выезд? — на круглой физиономии первоклассного менеджера отобразилось первоклассное же удивление. Таким удивлением только сириусян с яйцеклада встречать.

Пришлось экстренно разъяснить представителю Службы кое-какие принципы работы на знаменитого частного детектива:

— Закрою только в том случае, если ты закроешь рот и полноценно отработаешь.

— Не слишком ли ты нахален для обыкновенного чела? — окрысился в ответ Клабек.

Я уже говорил, что воспитание шасов оставило желать лучшего ещё двадцать тысяч лет назад и с тех пор ухудшалось с каждым поколением? Не говорил? А это, между прочим, чистая правда, эрлийцы доказали, когда в прошлый раз ругались с Торговой Гильдией по поводу общесемейной медицинской страховки.

Но я отвлекся. Клабек окрысился, и мне пришлось надавить сильнее:

— Не забывай, за кем я тут подтираю.

Ответом стало недовольное:

— А-а…

И невнятное бормотание под клабековский нос.

Видимо, мой новый товарищ входил в ту команду экспертов, которую отправили к Кумарам после первого вызова, и теперь я понял причину их краха: печально видеть, как непрофессионализм, лень и глупость пожирают Тайный Город. Человское отношение к работе проникает даже в святая святых…

— Ладно, договорились, — буркнул Клабек, сообразив, что со мной лучше не связываться. Скажу без ложной скромности: рано или поздно все мои недруги приходят к этой мысли. — Что искать?

— В первую очередь собери, пожалуйста, генетические материалы для удалённого поиска. Нужно определить, куда смотался шустрый инвалид.

— Это легко, — хрюкнул дорогостоящий менеджер, направляясь в ванную. — Возможно, я успею сегодня пообедать.

— Обед нужно заработать. А в Службе, как я посмотрю, с этим плохо, зато пальцы гнуть…

— Хватит острить, чел, ты уже в моём чёрном списке.

— При случае плюнешь на мою могилу. А пока добудь материалы.

— Пошёл ты!

Но пошёл на самом деле он — работать, а я огляделся.

Квартира инвалида Кега была такой же большой, как соседняя, и лишь чуть-чуть уступала обиталищу Кумаров в роскоши убранства. В сущих мелочах проигрывала: дверные ручки не позолочены, на стенах не подлинники импрессионистов, а достижения современных холстомарателей, паркет пора циклевать… Ладно, ладно, придираюсь. Инвалид по имени Альфред жил далеко не бедно, однако интересовало меня совсем другое, и пока я не увидел в квартире ни единого знака, указывающего на что-нибудь запретное, незаконное или магическое. И следов обитания второго жильца, того самого чернокожего коротышки с рогами, хвостом и двумя ножами за поясом, тоже не было. Где он спит? Ну, хоть какой-нибудь тюфяк! Нет тюфяка. Что он надевает на смену кожаным доспехам, в которых я его видел? Нет одежды, только шмотки Альфреда. Где ножи? Где пилочка для рогов, в конце концов? Нет, нет и нет.