– Никогда не суди о людях по первомувпечатлению, – укорила я обозленного на весь мир тинейджера. – Яникогда не видела свою мать, она сбежала от новорожденной дочери. Не удалосьмне до зрелых лет познакомиться и с отцом, он коротал срок на зоне.

– Так ты детдомовская? – сразу стала фамильярнойСвета. – Вау! Круто поднялась!

Я поудобнее устроилась на ее кровати.

– Нет, меня воспитывала Раиса, большая любительницазалить за воротник, но добрая и ответственная женщина. Я в детстве не особенноее любила, не понимала, что Раиса спасла меня от приюта, в котором мне жилосьбы намного хуже, чем дома. Лишь спустя много-много лет я по достоинству оценилатетю Раю, жаль, не могу сказать ей слова благодарности. Вероятно, ты тожекогда-нибудь сообразишь: Катя старалась заменить вам мать.

Светлана разгладила на коленях одеяло.

– Раз ты тоже сирота… то…

– Говори, не бойся, – кивнула я. – Люди,которые росли без родителей, всегда поймут друг друга. Кто тебя обидел? Почемуты так перепугалась, когда я случайно вошла? Ты ведь приняла меня за ЕкатеринуМаксимовну? Кстати, извини, я-то искала кладовку.

Света почесала кончик носа.

– В нашем приюте живут одни девочки, мальчишек нет.Разве это не странно?

Я пожала плечами.

– Думаю, Катя побоялась иметь дело с хулиганистымиподростками, не захотела возиться с пацанами, ей легче и приятнее с девочками.

– Во! – подняла палец Света. – В точку.Добавьте еще сюда слова: беззащитными и глупыми. Кто попадает в приют?

– Наверное, сироты? – предположила я.

Светлана захрустела пальцами.

– Ребят, у которых никого нет, мало. Обычно либо мама,либо бабушка, либо хоть тетя завалященькая есть. Родственники ханку жрут,дерутся, их родительских прав лишают, а детей государству отдают. Еще вариант:мать сама притаскивает младенца в приют, сдает на пару лет, говорит,материальное положение тяжелое. В родильных домах новорожденных бросают.Кое-кому везет, иногда их берут в семью, но новые родители хотят, чтобы детибыли здоровые, красивые, талантливые, умные и без родственников. Можноподумать, что их собственный ребенок получился бы супер-пупер. Если ты решилзабрать человека из приюта, хватай первого попавшегося, а то выбирают, как мясона базаре! Вот насчет родичей я их понимаю. Кому охота с ними разбираться!Подрастет приемыш, ты к нему привыкнешь, денег в него вложишь кучу, и вдруг –тук-тук, войдите, мамашка с зоны приперла! Приятно?

– Нет, – признала я.

– Екатерина Максимовна занимается только полнымисиротами, – продолжала Света. – Ну чтобы вообще никого не было!Круто?

– Сама только что говорила про мамашку с зоны, –напомнила я. – Самойлова считает воспитанниц своими детьми, бережет себяот отрицательных эмоций.

– Ха! – подпрыгнула Света. – Ни фига ты непонимаешь! Катька забирает семи-восьмилеток без приютского опыта, с такимилегко справиться.

– Не поняла, – протянула я.

– Проще только батон откусить, – хмыкнулаСвета. – Ну, смотри. Если тебя с пеленок через дом малютки в интернатотправили, небось ты ко всему привыкнешь. Начнут наказывать, ты даже нечихнешь, воспитатели везде одинаковые. Если не слушаешься – еду отнимают, вкарцере запирают, ремнем лупят, одежду новую не дают. К третьему классу тебевсе по фигу, ну унесли суп, и чего? А вот домашние дети, у которых, допустим,папа-мама в аварии погибли, те будут в шоке. Жили раньше в красивой комнате сигрушками, капризничали, от шоколадных конфет морды отворачивали, и вдруг бумс!Закончилась пруха! Ложись дрыхнуть десятым в спальне, жри дерьмо, мойсяхолодной водой, слушай вопли няньки. Мы спокойны, а они в истерике, потому чтострашно. Старшие им дедовщину устраивают, домашних никто не любит, их каждыйпоколотить готов.

– Почему? – растерянно спросила я.

– Они хорошо жили много лет, когда нам плохо было! Эторазве справедливо? – с возмущением воскликнула Света.

Вместо того чтобы попытаться погасить агрессивность девочки,я совсем не педагогично воскликнула:

– Хорошо, что я воспитывалась дома!

Света кивнула.

– Даже не представляешь, как тебе повезло! Поставь тойтетке памятник. Катька принимает к себе только домашненьких, с ними легко.Начнут хныкать, им скажут: «Если у нас не нравится, переведем в интернат».Мигом тишина наступает. Домашние больше всего на свете приютов боятся, онитолько в распределителе побывали, но кое-кто пару месяцев успел и в детдомепокуковать.

Я с сомнением посмотрела на Свету.

– Ты говоришь правду? Я видела в каком-то популярномжурнале фоторепортаж из вашего дома и была поражена роскошными условиями. Укаждой девочки своя комната, игрушки. В гостиной огромный телевизор, массааппаратуры, ковры, цветы, много книг. С отстающими занимаются репетиторы,девочки ходят в модной одежде, им не запрещают разумно пользоваться косметикой.

Света прикусила губу, а я продолжала цитировать статью:

– Екатерина предоставляет воспитанницам огромныевозможности, они получают образование, комнату в общежитии, начинаютсамостоятельную жизнь не с нуля. Кое-кто сделал головокружительную карьеру,сейчас не вспомню имен, но ряд девочек поступил в вузы, одна стала модельером,другая актрисой.

– Галка Степанова, – передернулась Света, –ну эта ваще! Блин! – Девочка добавила еще несколько слов, на сей разнецензурных. Я поморщилась.

– Светлана, ругательства не украшают женщину. Лучшеникогда не употреблять подобных слов, а то ругань войдет в привычку и можетвырваться в любой момент.

– Кто бранится? – вскинула брови девочка. –Степанова шлюха! И те, кого ты вспоминала, тоже… э… проститутки.

– Зависть – плохое чувство! – не успокаивалась я.

– Думаешь, я завидую? – взъерепениласьСвета. – Ни на секунду! Их все в приюте презирали! Они бежали к папашке пособственной воле! Галка, когда из подходящего возраста выпала, истерикизакатывала, вены резать пыталась, из окна выпрыгнуть, кричала: «Не бросайменя!» Вот гадина! Хотела получить побольше. Ну и заработала себе местоактерки, за страсть и верность ее наградили. И все шлюхи подарки получили! Тем,кто не хотел, фигу показали!

Я перестала понимать смысл ее пылкой речи.

– Девочкам что-то дарили? Ничего плохого в этом невижу!