– Сейчас схожу в местную кладовку, – предложилая, – поищу там растворитель, на корабле он непременно есть, здесь полнокрашеных деталей.

– Угу, – пробормотал Юра и плюхнулся наматрас, – возьму пока твою подушку.

Я, уже в который раз за эту беспокойную ночь, вышла вкоридор и на цыпочках отправилась в ту часть теплохода, где располагались нанижнем уровне спальни команды. Помню, официант Антон выходил из двери в самомконце узкого коридора с бутылкой чистящего средства для серебра в руках.

Темно-коричневые полированные двери закончились, красиваясиняя дорожка с рисунком, завернув за угол, сменилась дешевым ковровымпокрытием экономичного серого цвета. Я остановилась около створки и, неколеблясь, дернула ее, ожидая увидеть небольшую каморку с вениками, швабрами,ведрами и бытовой химией. Но перед глазами возникла небольшая кровать,привинченная к стене, и подобие крохотной тумбочки.

– Пожалуйста, – умоляюще сказал тонкийголосок. – Я не виновата! Она сама все придумала! Я ничего не знала!Поверьте!

Маленькая щуплая девушка, до подбородка закутанная в одеяло,заплакала так горько и безнадежно, что я испугалась, вошла, захлопнула дверь,села на жесткую постель и хотела погладить Светлану по голове.

Воспитанница Кати отпрянула в сторону и стукнулась о стенукаюты, которая была мала даже для кошки.

– Плиз, плиз, плиз, – частила она. –Екатерина Максимовна, поверьте! Разве я могу вас обмануть? Ничего я не знала оЛизкиных планах!

Лишь услышав имя Самойловой, я сообразила: девочка находитсяв состоянии шока, неудивительно, что ее нервная система дала сбой. Обе подруги,Ирина и Лиза, в морге. Светлана не знает о смерти воспитанниц, но ее, наверное,испугало сообщение о карантине. Бедная девочка, о ней все забыли, никто непозаботился о сироте. Однако Катя не столь уж и милосердна: взяла ребенка напрогулку по реке и абсолютно им не занимается.

Я попыталась обнять Свету.

– Тише, милая, все хорошо!

Но девочку затрясло, как мышь, попавшую в грозу, онанатянула одеяло на голову и зашептала:

– Екатерина Максимовна, я не Лиза! Я на такое неспособна! Я в первую очередь вас люблю! Вы для меня мать родная! Честное слово!И Василия Олеговича обожаю! Но вас больше!

Я осторожно погладила ее сквозь тонкую байку.

– Сделай одолжение, сбрось одеяло и объясни мне, почемуты нервничаешь. Может, я тебе помочь смогу?

Край застиранного старомодного пододеяльника с большимкруглым вырезом посередине приподнялся.

– Вы кто? – донеслось из норки.

– Виола Тараканова, – представилась я, –подруга Юры Шумакова.

– Не Екатерина Максимовна? – допытывалсяиспуганный голосок.

– Конечно, нет, – терпеливо уточнила я.

Светлана села.

– Вы писательница! Вас еще как-то по-другому называли встоловой.

– Арина Виолова. Но это не настоящее имя, а псевдоним.

– Что? – не поняла Света.

– Псевдоним, – повторила я непонятное ейслово. – Иногда литераторы ставят на обложках книг выдуманные фамилии.

– Вспомнила, – кивнула Светлана. – Пока вы неприехали, мы сидели на палубе в шезлонгах. Женщина, у которой дочкапсихическая, сказала: «У нас здесь скоро появится звезда, Арина Виолова, еедаже члены правительства читают». А Екатерина Максимовна ответила: «Отрадноузнать, что наши министры грамотные люди, но если они увлекаются Виоловой,понятно, по какой причине в России постоянный кавардак. Убогие книжонки обожаюттолько нищие духом».

– Очень мило, – сказала я. – ЕкатеринаМаксимовна, похоже, редкая лицемерка. В глаза хвалит, а за спиной говоритпакости.

Светлана схватила меня за руку.

– Вы знакомы с президентом?

– Нет, – засмеялась я, – не имела чести.

– Жаль, – пригорюнилась Света. – У меня к немупросьба есть, он один способен мне помочь.

– У тебя проблема? Если хочешь, можешь мне всерассказать, вероятно, для ее решения глава государства не понадобится, –серьезно сказала я. – Что стряслось?

Света сложила тонкие, почти прозрачные руки поверх одеяла.

– Вы дружите с Екатериной Максимовной?

– Увидела ее на теплоходе впервые, она производитприятное впечатление, – дипломатично ответила я. – Занимаетсяблаготворительностью, основала приют, где ты живешь. Не всякая богатая дамастанет тратить время и средства на чужих детей, основное большинствопредпочитает бегать по тусовкам и изображать из себя меценаток на светскихмероприятиях. Довольно часто глянцевые журналы устраивают акции что-то типа«нарисуй свой портрет». Селебретис хватаются за кисти с красками, малююткартины, а потом позируют около них, улыбаясь фотографам. В результате ужурналистов появляется очередной повод для статей, борзописцы довольны. Звездыи светские персонажи продемонстрировали себя с лучшей стороны, увидели своеизображение в прессе и тоже испытали положительные эмоции: приятно чувствоватьсебя благодетелем, чья физиономия красуется на обложке. Ужасные картины певиц ителеведущих покупают их мужья или спонсоры. В недоумении остаются лишь те, комуобещали передать крупные суммы: деньги так и не добрались до адресатов,растаяли по дороге от аукциона до приюта в тридесятой области тридевятогорайона. Обычно получается именно так. А Катя реально помогает сиротам, онахороший человек.

– Ага, – еле слышно сказала Света. –Самойлова супер, а мы, воспитанники, нищие, кое-кто даже настоящей своейфамилии не знает!

– Человек не выбирает родителей, – вздохнулая. – Это как выигрыш в лотерее: кому машина, а кому шариковая ручка. Любойможет подняться из пропасти к вершине.

– Слышала это уже, – сердито отмахнуласьСвета. – «Дети, учитесь хорошо, тогда получите шанс поступить в институт иперед вами откроется весь мир».

Я погладила ее по голове.

– Вероятно, сейчас подобные речи кажутся тебеидиотскими, но пройдет лет десять, и ты поймешь: есть время разбрасывать камни– и есть время их собирать. До двадцати пяти тебе придется упорно набиратьсязнаний, и только потом потраченные усилия начнут оправдываться.

– Хорошо вам болтать! – фыркнула Света. –Небось родились в богатенькой семье, папа с мамой в рот доченьке ложки с икройзапихивали, дорогу вымостили: школа – институт. Деньги лопатой гребете!