Рассвет застал беглецов мирно дремавшими под мягкое покачивание суденышка, на всех парусах мчавшегося в сторону материка. Хотя, мчавшегося, это слишком громко сказано для того неспешного лавирования, которое только и позволял несильный встречный ветер. Но, пассажирам лодки, наконец-то, как им казалось, обрётшим свободу, хотелось думать именно так. Не спал только Подобный Грому. Стоя у штурвала, он выписывал зигзаги, ловя неустойчивый встречный ветер. Рядом с ним, свернувшись на кормовой лавке, тихо посапывала его жена Громкая Птица, обняв и прижав к себе их трехлетнюю дочку. Чистый Словом и его жена устроились на носу и тихо дремали. Подобный Грому наслаждался безмятежным рассветом. Через несколько минут шаловливые солнечные лучи разбудят спящих и его уединение кончится. Но пока он был один на один с океаном и наслаждался этим единением.

Внезапно Чистый Словом пошевелился и открыл глаза. Осмотрелся кругом непонимающим взором, потом, видимо сообразив где находится, посмотрел на Подобного Грому и, поднявшись, подошел к нему.

— Доброе утро! — улыбнулся он товарищу.

— И тебе всего хорошего, — вернул любезность тот. — Будешь сейчас учиться управлять лодкой.

— Давай. Рассказывай что делать.

— Для начала, становись сюда, — сказал Подобный Грому, и отступил на шаг, уступая место у штурвала Чистому Словом. Тот шагнул к рулевому колесу и неуверенно ухватился за его рукоятки.

— Так, а теперь старайся делать так, что бы тень от флажка на мачте лежала на борт и в сторону кормы. Пока держи так, а я пойду — попробую завтрак приготовить. — С этими словами Подобный Грому пошел к мачте, где имелась небольшая печурка под низеньким навесом и стал колдовать с продуктами. Минут через десять, до ноздрей Чистого Словом донесся умопомрачительный аромат жаренного мяса и запах свежезаваренного чака — бодрящего напитка, делаемого из сушёных ягод куста шовника.

Ароматы еды разбудили и остальных пассажиров. Сонные женщины и ребенок, зевая и потягиваясь так же поспешили к мачте. Минут через десять, когда завтрак был съеден, Подобный Грому подошел к Чистому Словом и, отодвинув его от рулевого колеса, сказал:

— Смотри, сейчас я буду делать зигзаг, что бы идти против ветра, но другим бортом. Маневр сложный, поэтому сейчас просто смотри. — С этими словами, он довольно резко стал вращать руль в сторону наветренного борта. Лодка выполнила резкий разворот. Парус сначала обвис, потеряв ветер, а затем, по мере того, как суденышко поворачивало все дальше, хлопнул, наполнившись ветром снова, и бодро потащил маленький кораблик в почти противоположную сторону.

— Но в чем смысл таких поворотов? — спросил Чистый Словом. — Мы же просто ездим по морю туда-сюда?

— Не совсем. Я же не зря настаиваю на том, что бы тень от флажка падала на борт в сторону кормы. При этом мы идем немного на ветер и таким образом, приближаемся к нашей цели.

Подкрепившись, Чистый Словом, с новыми силами взялся постигать морскую науку, в которой ранее силен не был. Однако, живой ум, сила, приобретенная в кузнице у Штольца и природная ловкость, свойственная юности, сделали свое дело. Уже к обеду он неплохо управлялся с утлой лодочкой, уверенно ведя ее зигзагом против ветра, и ориентируясь по солнцу.

Понаблюдав, как друг управляется с посудиной, Подобный Грому отправился спать, дабы с наступлением темноты, снова занять место рулевого. А Чистый Словом, радуясь новоприобретенному умению морехода азартно вращал колесо, смакуя минуты единения с морской стихией.

Это то упоение и помешало ему заметить маленькие облачка, начавшие мелькать на горизонте спустя пару часов после дневной трапезы. Да, по-правде говоря, заметь он их, не предал бы им значения. Вот, если бы их увидел опытный в морских делах Подобный Грому, он бы, без сомнения, опознал в них признаки надвигающегося шквала. Но, единственный опытный мореход в их компании в этот момент крепко спал и, когда проснулся, то уже мало что успел предпринять. Спустил парус, оставив небольшой клочок ткани на носу, натянул возле мачты, над небольшим трюмом навес, под которым укрылись женщины и ребенок. Обвязал всех прочными веревками и закрепил их так, что бы столь драгоценные пассажирки не могли бы выпасть за борт. Привязался сам и помог это сделать Чистому Словом.

А потом пришел шторм. Утлое суденышко мотало из стороны в сторону. Волны высившиеся над ним как горы, грозили поглотить ничтожную щепку, прихотью судьбы затерянную в океане. Но Подобный Грому не терял присутствие духа. Разворачивая лодку по ветру он упорно подставлял очередной волне узкую корму. И она, эта волна, не сумев зацепиться, проносилась под маленьким корабликом, поднимая его на свою могучую спину, с которой он начинал скатываться в бездну. И так повторялось сотри и тысячи раз.

Чистому же Словом казалось, что не будет конца этому ужасу. По-началу, он боялся, что очередная водяная гора поглотит их без остатка, но, потом, привык, а спустя несколько часов выматывающей скачки по гребням волн настолько его утомила, что страх смерти, которой грозили их утлой лодчонке вздымающиеся вокруг водяные горы, просто залез куда то в глубину сознания, уступив место холодному безразличию к собственной судьбе. Дважды ветер срывал крепление носового паруса, дважды они проходили по самому краю бездны. И дважды, он, Чистый Словом крепил его. Ну и что, что он не делал это ни разу до сего момента? Страх за жизни доверившихся ему людей, да и за собственную жизнь, придавал сил, делал сообразительным и проворным. Заставлял искать необычные решения и приспосабливаться к ситуации. Так, первый раз, когда порвало обшитую металлом проушину, которой парус крепился к борту, Чистый Словом просто затянул узлом конец полотнища, связав его с веревкой. Второй раз, когда не выдержал деревянный крюк, к которому крепился парус, ему пришлось лезть на мачту, которую мотало так, что, казалось, она, временами, достает до воды. Но, он залез. И смог продеть веревку в кольцо для фонаря. А, затем и подтянуть, сопротивляющийся изо всех сил, кусок ткани, заставив его, поймать ветер, развернув их посудинку носом к волне.

Подобный Грому, все это время стоял у руля. Не на секунду не покидая свой пост и не давая их лодочке стать на долго бортом к надвигающимся водным горам и перевернуться, увлекая в морскую пучину незадачливых беглецов.

Чистый Словом не знал, сколько прошло времени. Ибо, казалось ему, что