— Пятнадцать недель, — я едва дышу и каждую секунду жду удара: словом, взглядом, осуждением.

Но мне так не хочется больше защищаться. Я устала.

— Вы с ума сошли, — Эльвира крепко сжимает мои пальцы. В ее, до жути знакомых глазах, столько теплоты и трепета, что у меня замирает пульс. — Сказать мне об этом лишь сейчас! Я же имела право знать, что скоро стану бабушкой.

— Вы не злитесь? — настороженно шепчу я в ответ на ее улыбку и снова кошусь на Марка.

Он - каменная глыба спокойствия. Каждая мышца его лица пропитана им. Марк лишь слегка приподнимает уголки своих губ, и меня отпускает. Мои плечи расслабляются, и я перестаю сидеть, словно кол проглотившая.

— Разве такая новость может злить? Токсикоз мучает? А пол? Ещё не сказали? — с горящими глазами Эльвира смотрит то на меня, то на своего сына.

Ей хочется знать буквально все. Вплоть до того, выбрали ли мы с Марком имя. И этот вопрос быстро возвращает меня в реальность. Не сговариваясь, я и Марк пересекаемся молчаливым взглядом. Впиваемся друг другу в глаза, как если бы там можно было прочитать ответ.

Но кроме растерянности и ступора в нас ничего нет. И первый раз за столько времени меня пронзает осознание, что мы никогда с ним не говорили о ребенке, как не о проблеме.

И это затягивает наше с Марком молчание. Пространство между нами теряет весь уют. Это становится заметно и Эльвире.

— Что-то я разогналась со своими вопросами, — она суетливо поднимается из-за стола, а ее движения разрывают пустой диалог между моими глазами и глазами Марка. — Вы с дороги, устали. Еще будет время поболтать. Лика, идем покажу, где в доме ванная и спальня, а Марк пока приберет на кухне, — она многозначительно взглядывает на сына под его обречённый вздох.

Решив, что душ и кровать сейчас самое лучшее для меня окончание этого вечера, чем продолжение ни к чему не приводящих гляделок с Громовым, я послушно следую за Эльвирой.

Ее дом не идёт ни в какое сравнение с особняком отца Марка. Тот выигрывает по размерам, но и рядом не стоял по ощущению тепла и желанию в нем находиться.

Проведя небольшую экскурсию по скромной гостиной на первом этаже и тесному коридору на втором, Эльвира оставляет меня у дверей ванной комнаты.

— С чистыми полотенцами и кучей интересных вкусно пахнущих баночек, я думаю, ты разберешься. Но если тебе что-то нужно, то зови без стеснения, — она дружелюбно улыбается и, помявшись всего секунду, сжимает в своих объятиях. — Доброй ночи. Я очень рада вашему приезду и неожиданным новостям. Спасибо.

Мгновенно тушуюсь от такого жеста. Но одного вдоха пряного аромата ее духов хватает, чтобы желание доверять этой женщине пересилило.

— И вам... спасибо... — шепчу и осторожно приобнимаю Эльвиру в ответ.

Но все же незапланированное знакомство с матерью Марка не прошло бесследно. Только после тёплого душа я ощущаю, что умудрилась вымотаться до чертиков.

Но эта усталость не напрягающая. Хочется просто устроиться под одеялком и наконец засопеть. Собрав влажные волосы в тугой пучок на затылке, обматываюсь полотенцем и с вещами в руках выскальзываю из ванной.

До спальни, на которую указала мне Эльвира всего пару метров. Но я застываю возле нужной двери, когда с первого этажа в гостиной слышу голос Марка и его матери.

Знаю, подслушивать плохо. Только мой слух обостряется в разы против моей воли, а босые стопы прирастают к мягкому ковролину.

— Ты ее хоть любишь? — тихий голос Эльвиры превращает меня в струну.

И пока Марк молчит, у меня не получается даже дышать. Сердце немеет под ребрами, прилипнув к ним, слово хочет услышать ответ само.

Это становится моей большой ошибкой, швыряющей в меня реальность.

— Я не знаю. Все слишком сложно.

Зажмуриваюсь с такой силой, что в ушах начинает звенеть, перекрывая этот мучительно выдавленный из себя ответ Марка. Идиотка, и что я хотела сейчас услышать?!

Знать и слушать этот разговор дальше не решаюсь. Я заставляю себя бесшумно скрыться за дверью спальни. Не включая свет, скидываю вещи на ближайший, замеченный в темноте стул и нахожу в чемодане, уже положенным у кровати, пижаму.

Ложусь под одеяло, натягивая его на себя, как кокон. Это чувство обманчиво, но только так мне кажется, что есть какой-то другой мир. Без рвущей душу правды. Мир малыша и мой.

Обнимаю свой едва округлый живот и, глотая литры соленых слез, обещаю себе больше не плакать.

Марк

Стоит только закрыть посудомойку и сделать шаг за пределы кухни, как мама уже ждёт в гостиной на мягком диванчике. Похлопав ладонью рядом с собой, она безапелляционным взглядом намекает, куда я сейчас должен присесть и для чего.

Еще до того, как мама повела Лику наверх, мне было ясно - разговора с глазу на глаз не избежать.

Плетусь к диванчику и плюхаюсь рядом.

— Долго ты собирался это скрывать? — мама начинает разговор без прелюдий.

— Просто такие новости не для бесед по телефону, — вздыхаю и откидываюсь всем телом на мягкую обивку.

— Таких бесед я не планировала ещё лет минимум пять.

Мои брови удивленно ползут вверх, а настроение ползет в обратной пропорции. А вроде начиналось все так хорошо...

— То есть ты все-таки недовольна? — внимательно смотрю на маму.

За ужином ее реакция о новость про беременность мне казалась однозначной, а почему-то сейчас чувствую исходящее от нее осуждение.

— Марк, я рада. Дети - это огромный подарок и чудо. — Она еле заметно улыбается. —

Но то, что ты вымахал под два метра, еще не говорит о взрослении. А Лика вообще ребёнок. Ребёнок, у которого будет ребёнок. И вы оба не выглядите счастливыми будущими родителями.

— У нас своеобразные отношения, — дергаю плечами и утыкаюсь взглядом в свои коленки, выглядывающие из лохматых разрезов на джинсах. Замечаю самую длинную торчащую нитку и резким движением отрываю ее. — Она тихо меня ненавидит.

И тут же сам себе хмыкаю. Ненавидит. Ага. Это я еще и приуменьшил весь спектр ее эмоций.

— Просто так? — чувствую неприкрытую иронию в голосе мамы. — Забеременела и решила тебя ненавидеть?

Мама... Как всегда, проницательна. Скручиваю в пальцах оборванную

нитку, одновременно прокручивая в голове момент первой встречи в больнице, а потом и

разговор у дверей моей квартиры. Мой ответ очевиден.

— Ну. почти.

— Дай угадаю. Ты женишься на ней не от больших чувств и радости предстоящего отцовства, а чтобы твоему отцу обойтись без лишних скандалов? — глаза мамы сужаются, испытывающе буравя меня взглядом. — Ты ее хоть любишь?