— А теперь, помощники, пойдёмте я вас чаем напою, — Тихон заговорщицки подмигнул, — а то чего вам тут стоять-мёрзнуть, верно я говорю?

Мы с Серым закивали. Тратить драгоценное время свободы на площади с сестрой мне не хотелось ни капельки. А бросать Тихона на произвол судьбы — тем паче. Эка удачно сложилось!

Серый облегчённо снял платок с головы, став больше обычного похожим на лохматого щенка:

— Ох и тяжела ваша женская доля. Неужто вы добровольно на себя все эти тряпки наматываете?

— Неа, — я радостно болтала ногами, сидя на громоздкой скамье в «Весёлой вдове» и запивая промозглую сырость травяным чаем. Готовил Тихон, как оказалось, отменно. Хоть и посмеивался, мол, чай и яичницу испортить невозможно, — чтобы вам нравиться. А вот ты зачем в женские тряпки наряжаешься, ещё подумать надо.

Серый обиженно насупился. Он уже не раз пожалел, что затеял шутку с переодеванием, а не взялся просто уговорить деда Нафаню прихватить с собой лишнего. Рвать на себе волосы и искать мальчишку тётка наверняка не бросилась — уже убегал из дому на день-два, привыкли. Но влетит ему по возвращении точно. А теперь ещё и я смеяться буду. А я буду, да ещё как!

Сама я как раз была одета привычно — по-мальчишечьи. Любава не стала меня наряжать — своих забот хватило. Так что я с удовольствием натянула старую небелёного льна просторную рубашку и штаны. Успевшая отрасти коса, правда, мешалась и норовила зацепиться за всё подряд, но, обрежь я её, совсем бы за парня считали. Такой вольности родичи не позволят. Впрочем, Серый нет-нет, да напоминал мне, что я всё-таки девушка, приобнимая за талию при каждой возможности. Да ещё и вслух удивлялся её наличию. Вот и сейчас с удовольствием избавившись от опостылевшего бабского платка, он взгромоздился рядом и привалился к подруге плечом, наверняка метя урвать кусок пирога, который я, в свою очередь, стащила у Любавы. Пирога я, конечно, ему не дала. Но и Серый не торопился уходить.

— Молодо-зелоно! — Тихон посмеивался, нацеживая очередную порцию чая и доливая себе в кружку немного из поясной фляги. — Так и что, как вам город наш?

— Красивый. Но очень шумный, — честно ответила я, — только вам бы сейчас не о городе, а о собственном животе волноваться надобно.

— А что ж это, — обратился Тихон к Серому, — невеста твоя всегда такая серьёзная али токмо по праздникам?

— Это она ещё сегодня добрая! Я ему не невеста! — завопили мы хором.

— Ничего, подождите годок-другой. Я помню, Агриппину-то как впервые приметил, так сразу и решил — женюсь. Да токмо она ж у меня вон какая красавица! Не на всякого глянет. А я… — Тихон с грустным смешком повёл сверху вниз кружкой с горячим чаем, — я так, ничего интересного.

Серый подался вперёд с жадным любопытством:

— И как же вы её завоевали?

— Да как-как… Она на постоялом дворе, вот навроде нашего, токмо похуже, комнатушку снимала. Дешёвенькая, окно аккурат на выгребные ямы выходило. Я там денно и нощно штаны просиживал, чтобы, значится, хоть глазком её увидать…

— Подглядывали что ли? — побрезговала я.

— А что уж и нельзя? — обиделся Серый и покраснел. Я на всякий случай пихнула друга в бок, а то подозрительный он какой-то.

— Что ты! — ужаснулся Тихон. — Как можно? За такой женщиной! Богиней! Я б и подумать не мог! Ан вот всё одно сидел под окнами. Потом, бывало, к утру домой иду. Сюда, стало быть, — Тихон кивнул на пустой в ранний час зал харчевни, — люди оборачиваются, носы воротють… А вонь, доложу я вам, от меня шла та ещё… Так моей Агриппинке однажды это дело опостылело. Выглянула в окно: хорош, говорит, охальничать! Ты либо вечерять иди, либо проваливай отсюда и больше не возвращайся. Ну я, конечно, пошёл, значит, ужинать. А от самого дух такой, аж глаза щиплет. Жёнушка слова мне про то не сказала. Ну я сразу и понял — любовь. Это я уже потом узнал, что она запахи-то не шибко чует.

Я захохотала, перечеркнув всю романтику истории, и тут же закрыла рот ладонями — мужчины смотрели на меня обиженно. И правда, что ж это я не оценила красоты рассказа о провонявшем задком стеснительном мужике и взятой им на измор бабы. Но глядя, какие счастливые теперь Тихон и Агриппина, невольно думаешь, что и правда рожаницы пошутили, на роду написали такую странную встречу.

Вот только Агриппина, видать, по-иному судьбу свою видела. Никак, и правда весёлая вдова. Медведь ли первого мужа её загрыз али сама подсобила? Вот сейчас сживёт со свету второго дурачка, да останется полноправной хозяйкой постоялого двора.

Я потянула Серого за рукав.

— Чего?

— Чего-чего? Думать надо, как Тихона спасать!

— А мы чем заняты?

— А мы его сторожим. Со дня на день домой поедем и с кем он тогда останется?

— О чём шепчетесь? — полюбопытствовал мужичок.

Серый возьми да и скажи:

— Да мы вот думаем, что скоро домой ехать придётся, а вас кто тогда сторожить будет? — я предупредительно зашикала на друга, но того было уже не остановить. — Надо решать, как вас спасать. Идеи есть?

Я заскулила от безысходности. Ну какой взрослый мужик поверит в подобную ерунду? Да ещё детям! Но Тихон горячо согласно закивал, включаясь в игру.

— А ну как мы их на живца, а?

Блеск в глазах Серого заставил меня пожалеть о заваренной каше.

— А может, стражников позовём? — наивно предложила я.

— Тю! Когда это городская стража куда вовремя приходила? — отмахнулся Серый.

— Вот-вот, — Тихон поддерживал сумасшедшую идею, — стражу попробуй ещё убеди. А монету-две вперёд уплатить придётся. За беспокойство, стало быть. Ничего, мы и сами за себя постоять сумеем, правда же?

Серый утвердительно закивал:

— Да и вообще, мы же не знаем, кто именно дядьку Тихона убить хочет. Не можем же мы стражу на всех подряд натравливать?

— Как это не знаем?! — возмутилась я, но поймав умоляющий взгляд друга, поправилась, — ну да, не знаем. Мало ли, кому вы помешали…

Ох, Тихон-Тихон…

К вечеру дождь так и не прекратился. Маленько поутих, но продолжал навязчиво стучать в двери, как дворовый пёс, просящийся в дом. Желающих погреться в гостеприимном зале «Весёлой вдовы» стало столько, что Агриппина велела девкам-подавальщицам сваливать снедь на три составленных в центре комнаты стола — ешь, сколько влезет — и брать с каждого оговорённую заранее денежку за ужин. Новое развлечение пришлось по вкусу и завсегдатаям и гостям. Народу становилось не протолкнуться. Даже нас, испуганных с круглыми глазами деревенских девок, хозяйка вывела к шумной толпе. Попеняла маленько заснувшему на лавке в обнимку с пустой кружкой деду Нафане и оставила самих по себе, наказав быть поскромнее. Дескать, у неё в харчевне ничего худого случится не может, но мало ли за кого нас могут принять привыкшие к свободным нравам горожане.